– Закончи предложение, – сказал я, подойдя так близко, что чувствовал запах ее губ. Мед и пот. Как прекрасно. – Я, типа, что?
Она посмотрела мне прямо в лицо:
– Ты, типа, таращишься.
… …
– Ты тоже.
Мы оба смотрели на солнце. И не отворачивались.
Может, наши миры не так уж и отличались друг от друга.
– Нет, не получится, – сказал Тофер, стоя на верхней ступеньке лестницы. Поразмышляв пару секунд, он спустился обратно. – Я подумал, что, может, будет место на одной из этих штучек, куда раньше втыкали свечи, знаете? Но один хороший сквозняк из входной двери – и твоего папу раздует по всему помещению.
Нзази – он все это время стоял у окна – прошел через комнату, поднял мой рюкзак и направился к двери.
– Заз! – позвала Мэд.
Но он не остановился. Придерживая мой рюкзак, словно младенца, он вышел из двери в снежную ночь.
Теперь меня ничто не отвлекало. Как же быстро папина урна стала частью меня, чем-то вроде руки или ноги. Теперь, когда она исчезла, я физически ощущал ее отсутствие. Не раздумывая, я рванул наружу.
От «Гостиной» до дороги было довольно далеко; газон успел превратиться в толстое снежное одеяло, которое становилось все плотнее. Впереди меня Нзази шагал в сторону улицы. Я понятия не имел, куда он идет, и было совершенно непонятно, собирается он пройти десять шагов или десять километров.
Мне было все равно.
У него был мой компас.
Внезапно в моей ладони оказалась чья-то рука. Рядом со мной через снег волочилась Мэд, и я превратился в пыль, пух и всякие прочие парящие штуки.
– Как красиво, – сказала она, оглядываясь вокруг. – Снег.
Мне всегда казалось, что в словах есть что-то особенно теплое, когда их говорят на морозе. Ну, не знаю. Словно забирают дыхание у того, кто их сказал, и заворачиваются в выдох, как в свитер.
…
Впереди, Нзази остановился в бледном свете уличных огней. Мы догнали его; он щелкнул пальцами, показывая на деревянную вывеску, что свисала на уровне груди между двумя вбитыми в землю столбами:
Я подошел ближе и дотронулся кулаком. Вывеска слегка покачнулась, сбрасывая слой снега.
– Повесь меня в Гостиной, – сказал я.
Нзази протянул мне рюкзак, кивнув. Как и в предыдущем кивке, в этом содержался ответ.
И я знал, что Коко была права: Нзази было что сказать, если вы знали, как слушать.
– Спасибо, – сказал я.
И опять он кивнул.
– Я сморщусь от холода, как татуированные яйца, – сказала Коко.
За нашими спинами они с Базом и Тофером дрожали в снегу. На их нерешительных лицах застыло ожидание. Мне было стыдно, будто я мог винить себя за холод, а еще за то, что я не знал, что должно случиться дальше.
