– «Аполлон 13», – сказала я.
– «Аполлон 13».
– Ну а что. Том Хэнкс в космосе. Ты такой крутой, что презираешь фильмы про Тома Хэнкса в космосе?
– Насколько я помню, Тому Хэнксу в космосе приходится очень несладко. Хотя если подумать, на необитаемых островах тоже.
– Au contraire, – возразила я. – Том Хэнкс выживает и там, и там.
– Выживание. На этом твои амбиции заканчиваются.
– Конечно, блин! Ну, в любом случае, космос я люблю.
– В каком смысле?
– В прямом. Черные дыры, планеты-карлики, погасшие звезды, чей свет мы видим сквозь десятилетия. Всякое такое. Прям хлебом не корми.
Затянуться.
Выдохнуть.
Успокоиться.
– Это очень распространенное заблуждение, – сказал Вик.
– Какое?
– Что мы видим звезды, которые уже умерли и погасли.
– Нет-нет, это точно правда. Световые годы… Если звезда погасла, мы лет пятьдесят этого не узнаем. Вроде.
Вик молчал, но покачал головой, как человек, которому еще осталось, что сказать – или, еще хуже, как человек, который знает, что он прав, а ты нет.
– Ладно, Удав. Выкладывай.
– Ну просто… большинство звезд живут миллионы лет. А мы живем около восьмидесяти. Невооруженным взглядом можно увидеть тысяч пять звезд. Вероятность того, что одна из них умрет, пока я живу, довольно мала. То есть это возможно. Но маловероятно.
Затянуться.
Выдохнуть.
Успокоиться.
– Я пытаюсь понять, ты ботаник, выпендрежник или то и другое сразу.
– Не-а, я просто люблю числа. Ну а ты что думаешь?
– Честно, я уже забыла, о чем мы говорили.
Он опять протянул мне наушник.
– Может, в реальной жизни люди тоже так делают.
Было понятно, что отказа он не примет. Я вздохнула, затушила сигарету и взяла наушник:
– Что слушаем?
– Увидишь.
И он был прав. Я увидела.
Сказать, что песня была прекрасной, – это все равно что сказать, что солнце горячее, рыба мокрая, а миллиард – большое число. Это вроде была опера… дуэт двух женщин. Обе изливали в пении душу, и, хотя слова были на непонятном языке, я чуть не расплакалась: в их голосах было что-то удивительно знакомое, словно они на молекулярном уровне понимали мою собственную, личную печаль.
Я вернула наушник Вику и собиралась спросить, как называется песня. Но тут он сказал:
– Мне кажется, за нами следят.
Метрах в десяти от нас над высоким заснеженным берегом показалась пара пронзительных глаз. Через секунду они появились снова и уставились на Вика.
– Да это же Заз! – Я слегка улыбнулась. Интересно, сколько он пролежал на животе в снегу? – Он так часто делает.
– Что делает?
