Когда начались выстрелы, я не подпрыгнул. Нзази стоял рядом, держа меня за руку, и я помню, как едва дернулись его крошечные пальчики. Мы уже привыкли к перестрелкам. Когда мы вернулись в комнату…
… …
Баз уставился на крошечное пламя свечи. Что-то изменилось. В глазах у него не было никакого выражения, а слезы все текли и текли.
– Они были мертвы.
…
Поначалу я даже удивился: откуда исходит голос? Губы База совсем не шевелились.
– Нсимба с мамой, – сказал он. Хотя нет, это был не он. Я повернулся и увидел, как на меня смотрит Нзази Кабонго. В голосе его слышался надрыв. – Они были мертвы. Их убили.
Я подумал: наверно, эти слова, первые, которые я услышал от Нзази, описывали тот самый случай, после которого он перестал говорить. Внезапно я пожалел, что мы не проводим вместе больше времени, чтобы я научился слышать, как он говорит что-то другое… что-то не такое тяжелое, темное.
Я был уверен: это далеко не все. История братьев Кабонго напоминала бездонный кувшин, который никогда не наполнится до краев. Таков был и сам Нзази. И я не настаивал, чтобы он говорил дальше.
– Они были мертвы, – повторил кто-то из братьев Ка-бонго. Я не различал их голосов…
* * *
В какой-то момент я заснул тревожным сном. Проснувшись, я почувствовал, что хочу ссать, как Суперскаковая лошадь. Мэд и Нзази с превеликим аппетитом ели хлеб с сыром; Коко крепко спала у База на коленях, а сам Баз тихо напевал какую-то красивую спокойную песню. Мелодии я не знал, но готов поклясться, что это был церковный гимн.
Баз прекратил пение и протянул мне кусок сыра:
– Проснись и пой, паренек. Надо обсудить наш план.
В три часа Марго уведет сотрудников из кухни, и мы навеки избавимся от ловушки жироуловителя. Она подбросит нас с Базом и Мэд к полицейскому отделению, потом заедет в Бергенскую региональную больницу, чтобы забрать бабушку Мэд. Если у Рейчел все получится, бабушку к тому времени выпишут под вымышленным именем, и она будет ждать нас в приемной. Тогда Марго отвезет Нзази, Коко и Джемму к собору Святого Барта, где их будет ждать Тофер.
– Отец Рейнс сказал, что автобус Божьих гусей отправляется ровно в четыре, – сказал Баз.
Пунктуальность – забытое искусство, и поэтому она так врезается в память. У нас не было ни малейших сомнений насчет того, когда именно автобус отправится в Тампу.
Коко пошевелилась во сне.
Баз заговорил тише, обращаясь теперь к Нзази:
– До дальнейших распоряжений Кристофер – это я. Понимаешь? Он за все отвечает, пока мы не разберемся с ситуацией.
