Кеша никогда не питал любви к портняжному ремеслу, и теперь тычет иголкой то в петлицу, то в палец. Через открытую дверь он время от времени оглядывает спальное помещение. Да, это не будуар. Это даже не спальня, а именно спальное помещение.
Сильно уколовшись, Князь беззвучно шевелит губами. Он мог бы высказаться в адрес вертлявой иголки и вслух, но в этот момент в комнату бытового обслуживания входит старшина. Шевцов вскакивает и командует хорошо поставленным голосом:
— Взвод, смирно!
— Вольно. Делайте свое дело, — отвечает старшина.
Усевшись на пододвинутый сержантом табурет, старшина с добродушной улыбкой рассматривает новобранцев. А те исподтишка изучают старшину. Он коренаст и сед. Правую щеку пересекает этакий романтичный, довольно приметный шрам. Парни сразу смекают о его происхождении: на груди старшины солидный набор орденских планок. Движения этого человека неторопливы и степенны, как у людей, которых уже ничем не удивишь, поскольку они все виды видывали. Словом, старшина располагает к себе, хотя за добродушной улыбкой угадывается твердый характер.
— Значит так, дети, — прихлопывает по своей коленке старшина. — Для начала познакомимся.
При слове «дети» новобранцы удивленно поднимают головы. Вот, оказывается, кто маячил в дверях бани! Теперь ясно, кто их папа. Кеша, так тот прямо повеселел, и непонятно, что больше удерживает его от зубоскальства — представительный вид старшины или опасение схлопотать. Но напрягшийся язык настойчиво требует разрядки. Чтобы облегчить его, Кеша шепчет Калинкину:
— Папа есть, теперь бы маму сюда, и все в ажуре.
— Сразу я вас, конечно, не запомню пофамильно, — продолжает меж тем старшина. — А меня вам легче запомнить. Звать меня Иван Архипович Тур.
У Князя аж глаза разгораются. Он подмигивает поэту Калинкину и успокаивающим тоном говорит:
— Ничего, товарищ старшина, мы тоже бараны.
В первый момент ни старшина Тур, ни парни не могут сообразить, что такое выкинул Кеша. Затем на скулах старшины вздуваются желваки, а хозкомната взрывается смехом. Хохот положительно влияет на старшину — он смягчается. А Кеше и похохотать хочется от души, и в то же время он чувствует, что лучше сделать вид, будто сам не понимаешь толком, что сморозил.
Старшина качает головой: вот, мол, отмочил, шкет!
— Наша с вами задача в том и состоит, — говорит Тур, — чтобы из стада баранов сделать организованное войско.
— Мировой мужик! — шепчет Кеша Калинкину. — Не обиделся.
