— Ага, и эти, и другие — тут полно неприкаянных душ шляется по окрестностям.
— К-к-как это?! — Левша побледнел, да и у меня в груди кольнуло больно-пребольно.
— А в чем проблема? — Пес взглянул на него исподлобья. — Они тоже люди, им еда нужна, крыша над головой, женщины…
— М-м-мерзость какая! — Левшу аж передернуло. — Что ж ты нам сразу не сказал?!
— Ну все, отбой! — Капитан встал, громко щелкнул крышкой атласа и убрал его за пазуху. — Смени Горбуна, Рыжий! В утренней страже Баламут.
Ночью за останками лошадей пришли волки. Выли нескладным хором, шумно грызлись, делили добычу.
Луна светила в полную силу, спать не хотелось. Легкий ветерок гулял по ковылям, размеренно перебирал длинные серебристые гривы. Я устроился на пригорке, сидел в густых зарослях степного миндаля и думал об Искре. Не считали вышегорцы ее и Пса равными, вели они себя с ними, как… как с наемниками, что ли? Да, точно. Искра сказала: «Ее Пес»? Неужто Эн-менн Луанны?!
Тут со мной случился приступ чуйки, тряхнуло так, что мысли из башки разом улетучились, весь обратился в зрение и слух. Через целину, пока едва различимые, по высокой траве, прямо на меня брели темные тени.
— Замри, — шепнул у самого уха Баламут.
Вот же чушок, напугал меня до смерти!
Откуда вообще взялся?! Может его стража уже? Нет, вроде, рано еще…
Блаженный держал в руке длинную стрелу, щурился, водил ею перед собой, будто никак не мог пересчитать ночных гостей острым наконечником. В лунном свете выглядел он совсем поехавшим, и глаза у него светились не хуже волчьих.
Твари подошли ближе, не звери дикие оказались — двуногие. С десяток их было, косматые, низкорослые, поперек себя шире, какие-то согбенные, и слишком тихие.
На кончике стрелы вдруг вспыхнула зеленая искра, разгорелась, превратилась в крошечный светящийся шарик. Баламут поводил рукой из стороны в сторону для верности, посмотрел, как огонёк затухает и вновь становится ярким, встал в полный рост, вскинул лук и выстрелил.
Одна из тварей резко остановилась, пошатнулась и завалилась набок, остальные бесшумно бросились врассыпную.
— Опасный ты человек, грамотей, начитанный, по всему видно! — усмехнулся Пес, рассматривая поутру пустую глазницу зверя. — Как понял, в кого из них стрелять?
— Свет праведных весело горит…
— Свет же нечестивых угасает, — неожиданно продолжил за ним Пес, и Баламут вдруг дернулся, зажмурился, скорчился, будто его наотмашь хлестнули по лицу. — Все верно, брат, так и живем!
