На сей раз я помчался к воротам Асгарда. Снял засовы и вышел наружу. В сопровождении – надо ли уточнять? – молота Тора.
Дева была у ворот. Она сидела на камне и горько плакала.
«Почему ты плачешь, о, прекраснейшая из прекрасных?» – спросил я.
Она подняла залитое слезами лицо. «Я плачу потому, что едва я узрела тебя, такого пригожего и благородного господина, я поняла, что уже никогда не смогу полюбить другого. И все же судьбой мне назначено отдать свое сердце и ласку лишь тому, кто даст мне прикоснуться к молоту Тора».
Я погладил ее по холодной и мокрой щеке. «Не плачь, – сказал я. – И узри… молот Тора!»
Дева вмиг перестала рыдать и, протянув свои нежные хрупкие руки, крепко схватилась за молот. Я рассчитывал, что позабавлюсь с девицей и успею вернуть молот Тору еще прежде, чем тот проснется. Но уже надо было бы поторопиться.
«Где же обещанный поцелуй?» – сказал я.
На мгновение мне показалось, что дева вновь разразилась слезами, но потом стало ясно, что она смеется. Но не звонким и нежным девичьим смехом. Этот смех был подобен грохоту ледяного обвала в горах.
Дева сорвала с молота мои башмаки и швырнула их наземь. Она держала могучий молот, словно тот был легким как перышко. Меня накрыла волна леденящего холода, и я понял вдруг, что смотрю на нее снизу вверх, и в довершение ко всему, это была уже не она.
Она… то есть теперь уже он был огромен и страшен, ростом с высокий холм и с сосульками в бороде. Это был ледяной великан. Он наклонился ко мне и сказал: «После всех этих лет хватило одного пьяного похотливого недоумка, и теперь Асгард наш. – Великан взмахнул молотом Тора. – А тебе, – сказал он раскатистым и донельзя довольным голосом, – надо бы преобразиться».
Я почувствовал, как у меня выгибается спина. Почувствовал, как у меня растет хвост. Мои пальцы скрючились в лапы с когтями. Мне не впервой превращаться в животное – однажды я был конем, – но впервые меня превращали насильственно, и ощущения, надо сказать, неприятные. Совсем не приятные.
– Нам было хуже, – сказал медведь. – В одно мгновение ты крепко спишь, видишь сны о громах и молниях, а в следующий миг тебя обращают в медведя. А Всеотца превратили в орла.
Орел пронзительно вскрикнул, напугав Одда.
– Я в гневе! – сказал он.
– Великан насмехался над нами, – сказал медведь. – Долго размахивал моим молотом, а потом силой заставил Хеймдалля вызвать Радужный мост и изгнал нас троих в Мидгард. Вот и вся история.
В крошечной хижине воцарилось молчание. Только сосновые ветки потрескивали в очаге.
