— Шшш… Не кричи, — раздался над ухом шёпот Ренарда, — не привлекай внимание Жана. Не хотелось бы, чтобы сюда сбежалась вся прислуга. Поверь, отогнать любопытные уши слуг не в силах даже праведный гнев хозяина, — и меня отпустили.
Ей Богу, если бы секунду назад не чувствовала его объятия, ни за что не подумала бы, что нечто подобное только что было между нами. Господин, не глядя на меня, зашёл в стойло и приласкал своего жеребца. Мне вдруг захотелось последовать за ним, потрепать роскошную чёрную гриву, погладить шею, уткнуться в неё лицом…
— Ты так любовно смотришь на моего коня, — вырвал меня из размышлений месье Ренард.
Наверное, я бы покраснела до корней волос, если бы могла, но это от природы было мне не свойственно. Мое волнение или смущение выдавали подрагивающие плечи, но никак не пылающие щеки, а эту реакцию можно легко скрыть, обхватив себя руками, что я, собственно, и сделала.
Казалось, Ренард полностью поглощен своим любимцем и совсем забыл о чересчур пугливой служанке, но у меня было стойкое чувство, что он наблюдает за мной. И я не ошиблась: стоило мне начать нерешительно переминаться с ночи на ногу, то и дело косясь на дверь, как Господин, по прежнему глядя только на своего гнедого друга, тихо сказал:
— Убегать будешь?
Это был не вопрос и даже не просьба остаться, это был приказ, отданный спокойным тоном, однако в голове даже мысли не подчиниться не мелькнуло.
Тем временем Жан наконец сладил с мешком и задал корма нетерпеливым лошадям. Убедившись, что гнедой опустил морду в ясли и довольно фырчит, месье Ренард отправился в соседние стойла взглянуть на других животных. Воспользовавшись тем, что Господина нет рядом, я схватила за рукав уже ковыляющего из конюшен Жана и устремила на него взгляд, умоляющий остаться.
— Не дури, девка, — зашептал мне на ухо конюх. — Чаво испужалась? Не съест тя Господин, голод у него другого свойства. И ладно, если б рожа у него была крива, борода ниже колен свисала, в карманах, окромя дыр, ничавошеньки с роду не водилось, али из лихих людей, босоты какой, ворья, душегубцев и прочих охальников. А коли такое дело, чаво те не так: молодой, красивый, богатый, щедрый, из благородных. Поди поищи еще такого полюбовника. Да не трясись, не трясись! Месье Ренард сильничать не будет. Ты, ежели совсем не хочешь, скажи, мол, жених у меня есть, люблю его до смерти. Оно, конечно, господам все равно, но месье Ренард — человек добрый, понимающий.
