Эмоции забились глубоко внутрь. Я ждала… ждала, когда откроется камера и войдет она.
И не прогадала.
Эмма появилась в дверях. Даже за несколько метров ее кисловатый запах разлился по помещению. Или это мне мерещилось? В ее взгляде читалось презрение. Она принесла бутылку мутной жидкости и два стакана и, наполнив один, поставила его рядом со мной.
— Пей, отпразднуем. — Это был приказ.
Внутри оборвалась натянутая струна, легкие словно сжались в ледяной комок от страха. Но я не подала вида. Или старалась не подать.
Не сводя с нее взгляда, я взяла стакан. Руки предательски дрожали, и я обожгла алкогольным дерьмом нёбо. Стакан с глухим стуком опустился на бетон.
Эмма достала мятую пачку, чиркнула зажигалкой и подожгла вонючую папиросу. Едкий дым заполнил помещение.
— Ты паразит, которого я вовремя не уничтожила, — констатировала Эмма и протянула мне папиросу, а потом добавила слишком любезным тоном: — Угощайся, принцесса.
Я взяла сигарету, увы, не скрыв промелькнувшее отвращение, за что незамедлительно получила удар по лицу, и соленый привкус из-за разбитой губы наполнил рот. Сигарета выпала из рук.
— Поднимай.
Я исполнила приказ, и Эмма наигранно обходительно дала прикурить. Она наблюдала за мной оценивающим взглядом, будто за лабораторной крысой в клетке. Меня одолел кашель от первой же затяжки этой гадостью.
— Сейчас я расскажу тебе забавную сказку. Обещаю, тебе понравится.
Эмма скривила рот в подобии улыбки, приблизилась так, что я смогла рассмотреть ее суженные зрачки, широкие ноздри с большими порами; кожа, в которую, казалось, въелась запекшаяся кровь, навеки приобрела грязный оттенок.
— Думаешь, я злодей, а ты жертва? — Эмма хрипло рассмеялась, показывая неровный ряд желтых зубов.
Отвечать я не собиралась. Я думала, что она чертова сука. Вряд ли стоило озвучивать все мои определения ее персоны. Стакан снова наполнился алкогольным ядом.
Намек был ясен, и я выпила. Где она нашла такое дикое пойло? В голове стучали молоточки. Бах-бах. Лицо Эммы проваливалось во тьму. Оставалась на дне сознания лишь память о тяжелом запахе и страхе.
Пощечина обожгла лицо.
— Еще рано терять сознание. Давай еще глоток.
Подступала тошнота, кислота застыла в горле, холодная дрожь отозвалась спазмом в желудке. Ничто не могло заставить меня опрокинуть в себя эту отвратительную жидкость, кроме Эммы, конечно.
Она снова налила мутноватый крепкий напиток в стакан.
Я сделала еще один глоток под внимательным, приторно-добрым взглядом Эммы:
