— Оставь формальности, друг мой. Когда душа наполнена искренней болью, соблюдение традиций пред лицом близких есть маска, недостойная Лорда.
«Душа? А есть ли у нас душа на самом деле?»
Бэрринг так и не разомкнул губы. Говорить вслух не было ни малейшего желания.
— Неужто я ослышался, духовник? Ты усомнился в своей вере?
«Не в вере. В себе. Тварь иного мира проявила больше сострадания, чем я. А у него-то души как раз нет и быть не может по определению».
— Не буду вдаваться в особенности строения личности демонов и, уж тем более, рассуждать о наличии души у Воина. — Лунный свет отразился от тёмной чешуи, когда одна из змей сменила своё положение. — Но задам тебе вопрос. Ты жалеешь о том, что сделал? Или о том, что принесло содеянное?
Бэрринг помолчал. Общий поток его мыслей Сир всё равно бы не услышал — только то, что Андрэ захотел бы передать.
— Я не знаю, — наконец ответил он вслух. — Не знаю, отец. И боюсь, этот вопрос будет преследовать меня ещё много лет. Я поступил правильно. Но верно ли? И если я ошибся настолько страшно, не была ли гибель моей дочери карой Господней? — Внутри всё привычно сжалось, как и всегда при упоминании Всевышнего, но кары не последовало.
— Ты всё ещё боишься Его… — протянул голос из-за спины Бэрринга. Андрэ обернулся. Высокий мужчина в старомодной шёлковой рубашке и чёрно-сером сюртуке серьёзно смотрел на своего птенца. Современная, несоответствующая одежде причёска — длинные тёмные волосы, забранные высокий хвост при выбритых висках, — чуть дрогнула: герцог склонил голову в знак приветствия. Приветствия равному. Бэрринг выдержал необходимые по этикету секунды паузы и ответил тем же:
— Лорд Кир.
— Андрэ. Прошло столько лет, а ты не перестаёшь опасаться, что Он покарает тебя за отречение от служения. Отречение, которого, по сути, не было, ибо ты продолжаешь служить Ему. Пусть и в ином качестве.
— Сир…
— Ты в последний раз обращаешься ко мне так, Лорд Андрэ Бэрринг, — оборвал его Кир, глава клана Печати, и протянул вперёд руку запястьем вверх. На бледной коже рядом с кремовой кружевной манжетой ярко выделялась алая полоса. — Прими мою кровь и с этого момента стань свободен от моей власти. Пей. Это мой последний приказ.
Не в силах ослушаться прямого повеления, Бэрринг сделал шаг вперёд и припал губами к ране на запястье. Сделал глоток и отпрянул, будто обжёгшись, ощущая, как распадаются узы, к которым он так привык.
— Вы… ты… отлучаешь меня от клана? — медленно спросил он, понимая, что его мир готов рухнуть в третий раз за его довольно долгую жизнь. Кир покачал головой, и лунный свет отразился на алебастровой коже высокого лба и в тёмно-синих глазах.
