У Макса внезапно возникло такое ощущение, будто у него земля уходит из-под ног. Он посмотрел на Фолкнера и, чтобы не упасть, схватился рукой за косяк двери.
— Нет, — медленно сказал Фолкнер. — Нет, никаких изотопов ему не вводили. Вы хотите сказать, что он радиоактивен?
— Другого объяснения я не вижу, — кивнул Томас.
— Но у него ни малейших признаков лучевой болезни! — вспылил Макс. — А для того, чтобы так засветить снимки — да он бы уже одной ногой в гробу был!
— Ну, это не так уж серьезно, сэр, — возразил Томас. — Я хочу сказать, что, пока мы пытались заставить его лежать спокойно, его голова, наверное, минут пять находилась в контакте с первой пластинкой, и то пластинка засветилась не полностью, только изображение получилось размытым. Следующие снимки мы сделали гораздо быстрее, и они вышли довольно четко. Остается только вот этот очаг в мозгу да это светлое пятно.
Он показал на снимок, который держал Фолкнер.
— Это щитовидная железа, она видна на всех снимках.
— Есть у нас счетчик Гейгера под рукой? — быстро спросил Фолкнер, сунув снимки Томасу в руки.
— Да, сэр. Два.
— Принесите их. Нет, подождите. Так мы наделаем паники. Поднимитесь в отделение Б и скажите сестре, что мы переводим Смиффершона в отдельную палату.
— У нас нет ни одной свободной комнаты, — сказал Макс.
— Если понадобится, выбросим вон этого, как его, Фитцпрайера.
На лбу Фолкнера выступила испарина.
— Макс, ради бога, ляг на свое место и лежи. В таком состоянии ты будешь только путаться под ногами. О, господи, кошмар какой-то!
И когда Макс не двинулся с места, он набросился на него:
— Марш на кушетку! — рявкнул он. — Ты понимаешь, что это ЧП? Или ты будешь делать, что тебе говорят, или…
Макс повернулся и пошел обратно на кушетку. Здравый смысл подсказывал ему, что Фолкнер совершенно прав. Но после всех сегодняшних потрясений открытие Томаса так подействовало на него, что у него все поплыло перед глазами. Какой тут отдых, когда в голове все смешалось?
— Макс! — это заговорил Фолкнер, стоя с Томасом уже на пороге. — Полежи здесь полчасика. Пусть Диана отвезет тебя домой. Если она не захочет — вызови такси. И я тебя очень прошу, не выходи завтра на работу. Твоя рана не такой уж пустяк.
— Разве я не имею права узнать о Смиффершоне? — Макс услышал в своем голосе капризные нотки.
— К черту Смиффершона! — вспылил Фолкнер. — У нас в клинике лежит девятьсот человек, и они заботят меня гораздо больше, чем один какой-то замызганный бродяга!
