Так и виделось — жена Льюиса встает со стула и грозит пальцем, приговаривая: «Мистер Энтони, вы позволили себе неподобающее поведение этим утром». Точно так ругала Энтони жилистая и низкорослая няня фрау Вернер — немка, специально привезенная из Мюнхена для воспитания Джортана-младшего и единственного. Она была суха в словах, скупа на ласку и крайне начитанна — отцу казалось, что это именно то, что нужно семилетнему мальчику, потерявшему мать.
Наверное, из-за этого пробирающего до костей взгляда Энтони кусок в горло не лез. Он устроился на стуле напротив Мари и миссис Льюис, имя которой никак не мог вспомнить, и напряженно ковырялся ножом и вилкой в тарелке. Завтрак так и прошел в полном молчании. Даже убирая тарелки, жена портье не произнесла ни слова, Мари же, как казалось, и вовсе проглотила язык, перейдя на другой вид общения — глазами. На Энтони они смотрели с уважением и боязнью, что уязвило, а вот на миссис Льюис — с доверием и ответной добротой. Оставалось догадываться, когда эти две женщины успели проникнуться симпатией друг к другу.
Алрой блаженно прикрыл глаза, раскинув руки по краям огромной ванны, наполненной горячей водой с ароматными маслами. Запах иланг-иланга и жасмина щекотал ноздри, проникал в легкие, бодря тело. Услужливая Кристин — служанка со смуглой кожей и пухлыми губами, нежно оттирала мочалкой с хозяйского тела пот и налипшую грязь. Тщательнее всего она старалась именно там, где сейчас Алрою не хотелось бы.
— Хватит уже! — недовольно прикрикнул он. — Ты скоро дыру протрешь!
Кристин покраснела и перебралась к ногам, юркнула руками в воду, принимаясь массировать хозяйские пятки.
— Простите, сэр, — пролепетала она, отводя глаза.
Похоже, эта служанка всерьез увлеклась им — отметил Алрой. Сколько времени прошло с тех пор, как он зажимал ее стыдливо краснеющую по углам квартиры, беззастенчиво задирая подол? Месяц? Два? Куда же теперь делась ее скромность, страх Божьей кары? Теперь Кристин, словно распутная шлюшка, готова была сама выпрыгнуть из юбок и влезть на него. Вот и сейчас — жадно хватает там, о чем приличной девушке и думать-то не полагается. А ведь он ни к чему ее не принуждал. Получил отпор, другой и сменил тактику на прохладно-деликатную: дарил цветы, делал комплименты, заискивающе смотрел в глаза и как бы ненароком упоминал, что ради такой девушки смог бы продать душу. Оказывается, не только светские барышни теряли голову от подобной лжи.
