Укрытием пастуху служит маленькая глинобитная хибарка, смахивающая на ласточкино гнездо. Она предназначена не для спанья, да в ней и повернуться-то негде. В
этой хибарке хранится только одежда пастухов и стоит «венгерский ларчик», то есть полое внутри чучело молоденького телёнка, с ногами, но без головы, вместо которой прилажен замок. В этом ларчике хранятся табак, паприка и документы. Кожухи висят рядком на вешалке. Летом пастухи укрываются лёгкой буркой, зимой кожухом. Спят под открытым небом. Только гуртовщик укладывается под выступающим навесом хибарки. Ложем ему служит деревянная лавка, над головой прибита полка, уставленная пышными караваями хлеба, в уголке, в деревянной кадке, –
заготовленная на всю неделю провизия, которую по воскресеньям после обеда ему приносит из города жена. Жена постоянно живёт в городе.
Перед хибаркой – «очаг», круглое сооружение из камыша, похожее на самую хибарку, только без крыши и с кирпичным дном. Это кухня. Здесь в котелке, подвешенном на тагане, варят гуляш и кашу-затируху. Оловянные ложки с длинными ручками аккуратно воткнуты в камышовую стенку. Приготовление пищи – дело тачечника.
– Где же вы потеряли пастуха? – спросил гуртовщик.
– У него там какие-то счёты с дочерью корчмаря, – отвечал почтенный Шайгато.
– Ну, тогда раньше водопоя его, бетяра, нечего и ждать!
– Бетяра? – вмешался в разговор художник, которому приятно было услышать такое слово. – Так, значит, наш пастух бетяр?
– Нет, это я так сказал, ради красного словца, – пояснил гуртовщик.
– Ох, как бы мне хотелось зарисовать в альбом настоящего бетяра!
– Здесь вам его не найти. Мы не любим разбойников, а если какой и заберётся, палками прогоним.
– Разве в хортобадьской степи нет бетяров?
– Как сказать, среди чабанов, конечно, попадаются бетяры, да и иной свинопас тоже может стать разбойником. А
бывает, что и какой-нибудь табунщик свихнётся, совесть потеряет и станет бродячим разбойником. Но чтобы пастух одичал и стал разбойником – испокон веков не слыхано.
– Почему же?
– Да потому, что пастух всегда имеет дело с умной и смирной скотиной. Он даже не станет выпивать за одним столом с чабаном или свинопасом.
– По-вашему выходит, что пастухи – степные аристократы? – вмешался конюший.
– Я о том и толкую. Как среди господ дворян бывают бароны и графы, так и среди пастухов бывают табунщики и гуртовщики.
– Так, значит, и в степи люди не равны?
– Равных и не будет, пока свет стоит. Кто родился благородным, тот и в сермяге благородным останется: у него рука не поднимется украсть чужого быка или лошадь, даже если она приблудится к его стаду. Он разыщет хозяина и отведёт её домой. Хотя, конечно, другой раз и не постесняется обвести вокруг пальца на ярмарке какого-нибудь простачка.
