Она сорвала со спины карабин, бросила поводья. Всадник на донце скакал шагах в пятидесяти. «Стой, стой!» –
страшно закричал он, размахивая шашкой... Это был
Валька Брыкин. Она узнала его, толкнула шенкелем коня –
навстречу ему, вскинула винтовку, и жгучей ненавистью сверкнул ее выстрел. . Донской жеребец, мотая башкой, взвился на дыбы и сразу грохнулся, придавив всадника..
«Валька! Валька!» – крикнула она дико и радостно, – и в эту минуту на нее сзади наскочил второй всадник. . Увидела только его длинные усы, большие глаза, выпученные изумленно: «Баба!» – и его занесенная шашка вяло звякнула по стволу карабина Ольги Вячеславовны. Лошадь пронесла его вперед. В руках у нее уже не было карабина –
должно быть, швырнула его или уронила (впоследствии, рассказывая, она не могла припомнить); ее рука ощутила позывную, тягучую тяжесть выхваченного лезвия шашки, стиснутое горло завизжало, конь разостлался в угон, настиг, и она наотмашь ударила. Усатый лег на гриву, обеими руками держась за затылок.
Конь, резко дыша, нес Ольгу Вячеславовну по полынной степи. Она увидела, что все еще сжимает рукоять клинка. С трудом, не попадая в ножны, вложила его. Потом остановила лошадь; меловой обрыв, озерцо остались влево, далеко позади. Степь была пустынна, никто не гнался, выстрелы прекратились. Звенели жаворонки в сияющей синеве, пели добро и сладко, как в детстве. Ольга Вячеславовна схватилась за рубашку на груди, сжала пальцами горло, испуганно стараясь сдержаться, но – ничего не вышло: слезы брызнули, и, плача, она вся затряслась на седле.
Потом, по пути в штаб дивизии, она еще долго сердито вытирала глаза то одним кулачком, то другим.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
В эскадроне сто раз заставляли Зотову рассказывать эту историю. Бойцы хохотали, крутили головами, с ног валились от смеха.
– Ой, не могу, ой, братцы, смехотища! Баба угробила двух мужиков!.
– Постой, ты расскажи: значит, он на тебя налетает с затылка и вдруг закричал: «Баба!»
– А велики ли усы-то у него были?
– Глаза вылупил, удивился.
– И рука не поднялась?
– Ну, известное дело.
– И ты его тут – тюк по затылку.. Ой, братишки, умру..
Вот тебе и кавалер – разлетелся.
– Ну, а потом ты что?
– Ну что «потом»? – отвечала Ольга Вячеславовна. –
Обыкновенно: клинок вытерла и побежала в дивизию с пакетом.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Одно существенное неудобство было в походной жизни: Ольга Вячеславовна не могла преодолеть стыдливости.
