— Хорошего вам вечерочка, сэр. Чего изволите?
— Блисс, — сказал я.
— Да, мы бы все её трахнули, если бы могли, но только не ты, и не сегодня.
В одно мгновения я пришёл в ярость.
— А почему бы и нет, сэр? Это ведь деловое предприятие, не так ли? Где компания женщины может быть приобретена в обмен на средства, признанные достаточными?
— О, я знаю, чего ты добиваешься, парень. Отсос у Блисс действительно сладкий, она много раз сосала мой член и бумажник, — он засмеялся, в то время как я оставался невозмутимым. — Да, ты, должно быть, слышал, что у неё во рту нет ни одного зуба.
— Да, она родилась без них, она мне об этом рассказала.
Раздался смех с акцентом, похожий на грохот падающих камней.
— Может, она и говорила тебе это, но правда в том, что О’Слонесси сам вырвал их плоскогубцами много лет назад.
Эти слова превратили меня в камень.
— Он… умышленно… вырвал их?
— Конечно, парень! То есть, как только он женился на ней по-настоящему. Тогда ей было лет двенадцать, ну, может, одиннадцать. Но с её ногами, с такими, какие они есть, на неё западает и трахает каждый извращенец по эту сторону экватора! — затем он громко рассмеялся. — Только не говори мне, что ты не думал об этом. О’Слонесси очень умный мужик. Вырвав ей зубы, он сделал её в этом карнавале лучшей соской из всех, когда-либо отсасывающих здесь. Он зарабатывает на ней больше денег, чем на всех остальных шлюхах вместе взятых.
Ухмыляющееся лицо громилы, казалось, исказилось во что-то наполовину Мефистофельское. Я надеялся, даже молился, что его ужасное объяснение было просто ложью плотского дома, но почему-то явное зло в его актерских нотках сказало мне, что это не так.
Это была правда, и с этой правдой я мог бы упасть, бормоча вслух моё собственное отчаяние.
— Что же это за мир, в котором творятся такие ужасы? Девушка — чистая невинность, но судьба дала ей отца, который изувечил ей ноги, и мужа, который вырвал ей зубы? Конечно же, космос должен раскрыться и засосать этот вредоносный человеческий муравейник с нашей планеты в бездонные пустоты небытия.
Но теперь ирландский грубиян расхохотался ещё громче.
— О, мистер… Вы, янки — это что-то, а? Мы ведь не все из Новой Англии. Как ты можешь быть таким заинтересованным к Блисс, когда ничего о ней не знаешь?
— Уверяю вас, сэр, — огрызнулся я, — я не понимаю, что вы имеете в виду.
— Видишь ли, отец Блисс и её муж — это один и тот же человек, — и затем приступ смеха усилился.
Зло, зло, зло,
