О, Боже.
Неужели ее коснулось какое-то предчувствие? Она говорила так, словно меня ждало что-то мрачное, а что касается ее? Я почувствовал отвращение к своему неудобному, но несомненному возбуждению.
Как это эксцентрично: эта органическая машина, называемая человеческим мозгом, чьи нейротрансмиттеры и гормональное зелье держат хозяина в противоречии с самим собой. Ночь была слишком странной, тошнотворной. Тогда я подумал о беспомощной погоне де Квинси[6] за «драконом», ибо именно сквозь пелену этого наркотика он, несомненно, размышлял о каком-то другом мире гиперреальности, служившем пищей для его искусства; и о бродячих духах, которые взывали к его нищенской кончине, но чьи духи показывали ему его истинную музу, которая живет вечно, в то время как он сам превратился в прах. Что же мне оставалось делать? Язвительному, ворчливому, лицемерному фанатику. Я не мог чувствовать себя ещё более опустошенным. Желание в паху напряглось, порождая стыд и отвращение к самому себе. Чтобы отвлечься, я выглянул в окно. Не было никаких признаков того, что она вернулась к своим поклонникам-реднекам, чтобы удовлетворить свои первобытные потребности. Хотя при дневном свете лес выглядел ярким и роскошным, теперь он казался первобытным, заросшим и искривленным. Сумерки, пробивающиеся сквозь тьму более тягостной глубины, казалось, невозможно было разглядеть в унылом деревянном здании. Я чуть не вскрикнул от внезапного грохота позади меня. Там вспыхнул свет.
— Не нужно сидеть в ентой чертовой темноте, — усмехнулся механик Нейт.
Он вошел через заднюю дверь.
— О, вы напугали меня, — запнулся я.
Мужчина сделал глоток из бутылки.
— Шо вы всё время пишете в ентой книге? Вы писатель?
— Я просто веду дневник моих путешествий, — ответил я, давно научившись никогда не раскрывать свою неуловимую профессию. — Кажется, уже поздно, — заметил я, — но на самом деле это не так. Время — чуть больше восьми.
Он махнул рукой.
— Ой, да шо нам время? Если вы спросите меня, то я скажу, шо ещё очень мало времени. И я чертовски хотел бы, шоб сегодня вечером было чем заняться.
Ругательства раздражали меня.
— Хорошая книга — отличное средство от скуки, — сказал я. — Вы когда-нибудь читали…
— Не, енто не оччень весело, да и у каво есть на енто деньги, а? — а потом он громко расхохотался, хотя я не нашел в его словах ничего смешного.
Затем, однако, почти в унисон мы оба напряглись при звуке длинного деревянного скрипа, как от тяжелой ноги, ступившей на крыльцо снаружи. Мне показалось, что высокая тень начала изгибаться, как лихорадочная галлюцинация. Что-то огромное начало вырисовывается в лунном свете прямо за сетчатой дверью.
