– Этот старьевщик, он в вашем же квартале живет?
– Да, по Седьмой улице… Совсем старый дом, руины практически… Все его дом «иудейской развалиной» называют… Такой покосившийся…
– Хорошо, хорошо, ясно.
Махмуда тотчас пробило на откровенность, как только он смекнул, что основным подозреваемым становится не он и что своей словоохотливостью он вновь расположит к себе полковника Сурура. Чтобы вернуть его доверие, он вытащил из кармана брюк диктофон и протянул собеседнику:
– Вот записи Безымяна.
Полковник вызвал подчиненного и приказал сделать копию. Тот вернулся с диктофоном через десять минут и отдал его в руки полковнику. Сурур сидел, задумавшись, крутил диктофон на желтой ленте в руках и медлил, как будто потерял к Махмуду интерес.
У Махмуда у самого появилось к Суруру множество вопросов, но задавать их здесь был вправе только полковник. Он смутно представлял, насколько полковник заинтересован в поимке Безымяна, еще меньше его беспокоила судьба Хади Барышника, с которым он расстался буквально накануне. Ему не терпелось скорее покинуть этот вылизанный до блеска кабинет, поскольку полковник, даже переключив тему разговора на работу в журнале и ситуацию с безопасностью на улицах, не стал казаться Махмуду дружелюбнее, хотя и старался наладить контакт, который был окончательно потерян полчаса назад.
«Гнилой человек. Нельзя верить ни единому его слову», – думал Махмуд, надеясь, что эта встреча, которая вызвала жуткие колики в его голодном желудке, будет последней, что судьба их больше не сведет.
Сурур резко встал, взял сигару из пепельницы, стряхнул ее и засунул в рот. Обойдя стол, он выдвинул один из ящиков, достал оттуда серебряную зажигалку, поднес ее к сигаре и сделал глубокий вдох, чтобы кончик ярко вспыхнул. Выпустив густые клубы дыма, полковник застыл в нескольких шагах от Махмуда, чтобы тот понял – встреча окончена. Махмуд поднялся и впервые заметил, что полковник намного ниже его ростом и что его глаза с сеткой морщин на веках на самом деле небесно-голубого оттенка, отчего лицо кажется аристократически красивым. Уже у дальней двери полковник, затянувшись сигарой еще раз, сказал:
– Только сейчас понимаю, как был счастлив, когда дымил без перерыва. Стоило бросить – все пошло под откос. Поэтому нет-нет да и сделаю пару затяжек, чтобы привлечь удачу на свою сторону.
Он говорил с Махмудом, как с добрым знакомым, или хотел, по крайней мере, выглядеть таким перед гостем поневоле и «обвиняемым». Возможно, ему стало не безразлично, что расскажет Махмуд об этой встрече другу его детства Али Бахеру ас-Саиди.
