Она выходит, садится в машину, и тут я понимаю, что вчерашний день гулял не только я один. Элла Сергеевна тоже гуляла. Сквозь искусно наложенный макияж проглядывается усталость вчерашнего дня, а может, и ночи. Ловлю себя на мысли, что и она поняла, чем я вчера занимался. Странное, следует признать, совпадение. Выглядит Элла Сергеевна замечательно. Вряд ли кто другой заметит — я заметил. Стараюсь вести себя непосредственно — то есть, как обычно.
— Ездила за город, — вдруг говорит она, — вернулась за полночь. А чем занимались вы?
— Красил двери. У приятеля собака сожрала. Глупая до безобразия.
— Видно, скучала, — выдвигает интересную версию Элла Сергеевна, — вы любите животных?
— В школе любил. У нас в школе был кружок. Вот в него и записался. Мы кормили кроликов. Я кормил, кажется, по вторникам и четвергам. Хорошие кролики — пушистые и двери не жрут.
Элла Сергеевна позволила себе улыбнуться.
— А вы, Дима, смешной. Кто бы мог подумать — Дима Скворцов кормит кроликов? И что — целый день красили двери?
— Дверь сначала нужно снять, — принялся объяснять я, — затем зашпаклевать. Четыре часа ждать, пока высохнет шпаклевка, выровнять и только потом красить.
— Голова не болит?
— От финской краски голова не болит. Голова болит не от краски.
Наш ни к чему не обязывающий разговор мне нравился. Говорили об одном, а думали о другом и каким-то образом прекрасно понимали друг друга. Однако разговор был вынужденным — просто убить время. Хотя… как знать?
— Элла Сергеевна, не могли бы вы дать мне в долг? — спросил я. Вопрос вылетел из меня непроизвольно, и в какой-то момент я испугался. Вопрос, похожий на хамство. Когда собеседник меньше всего ожидает подобной выходки — иным словом, мой поступок не назовешь. Зачем я спросил? Деньги мне были не нужны, то есть они были нужны, но не в той степени, чтобы портить беседу.
— Сколько?
Повеяло прохладой. Очевидно, я преступил грань дозволенного. Каждый сморчок должен знать свое место — я его, вероятно, забыл.
— Сигареты купить, — исправился я, — забыл дома портмоне.
Элла Сергеевна закусила губу и принялась меня внимательно рассматривать. Довольно откровенно, словно прежде никогда не видела.
— А вы, Дима, штучка, — наконец произнесла она. — Сколько вам нужно? Тысяча? Две тысячи? У вас проблемы?
Наш разговор мне не нравился. Элла Сергеевна оказалась гораздо умней, нежели я рассчитывал. И сумму она угадала с первого раза. «Две тысячи» произнесла для эмоционального выражения. Или я ошибся? Мы уже не играли, мы испытывали друг друга — занятие крайне опасное. Деньги она даст, в чем я не сомневался. А почему бы не взять две тысячи? Одним махом решить сразу две проблемы.
