— Мам, а что упало? Мам?
— Стена упала, — отвечала Ира из-за двери, — и я не могу так больше жить.
В последний летний месяц две тысячи одиннадцатого года Марта практически не видела отца, она не знала, чем он занимается, и не задавала вопросов — ее устраивало, что каждое утро он отвозит ее к Яше, и в глубине души она боялась, что он прекратит делать это так же внезапно, как начал.
Однажды, когда она стояла возле клетки Рюрика с шайбой вареной кукурузы, ей позвонила Светка.
— Как ты, малыш? — спросила она таким голосом, будто плакала или вот-вот заплачет.
— Хорошо! — сказала Марта.
Рюрик не вопил при появлении Марты уже третий день. Сейчас он сидел в дальнем углу клетки и жадно смотрел на кукурузу.
— Малыш, — всхлипнула Светка, — я так скучаю по тебе… Может, ты скажешь папе, что тоже по мне скучаешь? Кстати, где ты?
Марте пришлось, запинаясь, рассказать, что она у Яши в гостях. Светка молчала, и Марта тоже молчала, не зная, что говорить.
— Что ты сейчас делаешь? — наконец произнесла Светка.
— Я кормлю попугая.
Светка охнула, как будто Марта ударила ее в солнечное сплетение, а потом сообщила:
— А мне вот нечего есть!
Это знание давило на Марту, неподвижно стоявшую около клетки в бывшей кладовке. Из коридора донесся крик Яши:
— Марта!
Она вздрогнула, посмотрела на попугая и положила кукурузу в кормушку. Когда она подошла к двери, Рюрик, возмущенно заорав, выкинул кукурузу на пол.
Марта обернулась — попугай стоял посреди клетки, сузив глаза и наклонив голову вперед, как спринтер на старте. Марта подняла кукурузу и снова положила в кормушку. Рюрик тут же захватил шайбу лапой и принялся выклевывать зерна.
— Молодец, Рюрик! — сказала Марта и двинулась к двери.
На этот раз кукуруза угодила ей в спину. Попугай распластался по передней стенке клетки и яростно грыз прутья. Марта снова подняла кукурузу и снова положила в кормушку.
Рюрик начал есть в присущей ему манере, теперь, правда, производя своего рода воркование.
— Ты хочешь, чтобы я была с тобой, пока ты ешь? — догадалась Марта.
Попугай вдруг ринулся вперед и требовательно просунул клюв между прутьями. Поколебавшись несколько секунд (детка, я умоляю, не прикасайся к клетке, он может откусить палец!), Марта протянула руку и осторожно коснулась гладкой, теплой поверхности клюва жако.
Это был несравненный, невероятный, совершенный в своей красоте и практичности клюв. Он был миром, тайная дверь в который открывалась кукурузным початком, и хотя выглядело это совершенство просто, на самом деле не существовало ничего сложнее, умнее и тоньше этого механизма.
