Ей казалось, что после того, как она это сделает, жизнь мгновенно улучшится. Никаких других мыслей в голову не приходило, обдумать свое положение, не говоря уже о плане действий, у Марты не получалось.
— Я не умру от глотка воды.
Доподлинно это неизвестно.
К полудню жара усилилась. Хватаясь за кустарники, Марта начала спуск к воде.
Она исцарапала руки, несколько раз упала, вырвав кусты с корнем, но все это потеряло значение, когда она опустилась на колени перед ручьем.
Вода.
Марта сняла рубашку, обвязала ее край вокруг горлышка бутылки и с помощью такого нехитрого фильтра набрала воды.
И тут же выпила почти всю бутылку.
Никогда, ни разу в жизни у воды не было такого свежего обжигающего вкуса.
Марта заново наполнила бутылку, умылась и вымыла руки.
В этот момент она поняла, что на противоположном склоне кто-то есть.
Марта не услышала звук, не почувствовала запах, она не могла объяснить, почему замерла и почему напряглись все ее мышцы, — какой-то древний, затоптанный разумом камертон вдруг сработал в ней.
Рассудок потрясенно заткнулся, а тело доверилось — без вопросов, без сомнений.
Марта легла на живот, зарылась лицом в вязкий, пахнущий гнилью ил и накрыла руками голову.
Она не двигалась, не думала, единственное, что она могла, — это слушать, и она слышала треск веток под чьим-то огромным, тяжелым телом, она слышала вздохи и всхрапы, глухое рычание, грохот потревоженных камней, летевших с противоположного склона.
Марта не могла сказать, сколько так лежала, вжавшись лицом в ил, в насквозь промокших джинсах, но в какой-то момент она поняла, что тот, кто был по другую сторону ручья, ушел.
Она подняла голову, с трудом встала на колени.
Только когда Марта стащила джинсы, чтобы выжать, она поняла, какая ледяная в ручье вода.
Исцарапанные руки саднило, пальцы свело от холода, правое запястье пульсировало, будто под кожей находился часовой механизм. Голые ноги тут же облепили комары. Повизгивая и ругаясь, Марта принялась лихорадочно натягивать джинсы. Когда она наклонилась, чтобы просунуть ногу в штанину, живот скрутило.
На коленях она отползла от ручья, и ее стошнило выпитой водой. Перед глазами проносились шаровые молнии, она боялась, что если попытается встать, то потеряет сознание.
Поэтому несколько минут, выплевывая горькие сгустки желчи, она стояла на коленях и только потом медленно выпрямилась.
Это никуда не годится, Марта.
— Есть вариант получше?
И тогда она снова зарыдала. Сидя рядом с лужей собственной блевотины, у ручья, вокруг которого ходил кто-то огромный (она убеждала себя, что не медведь, а лось), Марта впервые со всей четкостью осознала, что дела ее плохи, очень плохи.
