— Журналистка? — переспросил он. — Очень хорошо.
Катя без разрешения села и выложила на стол блокнот:
— У вас есть какие-то версии?
— Версии… — повторил следователь.
Катя ждала, что он еще что-то скажет, но следователь молчал. Тогда она сама заговорила, надеясь своей историей вызвать его на ответную откровенность. Катя рассказала про Любу Красилову, про Светку, про таинственную смерть матери Марты, про ее отца. Все это следователя не впечатлило. Если Люба Красилова то и дело произносила «ну и», то его коронный фразой было «и что?».
— Марта рассказывала Любе, что ее отец жил с несколькими женщинами одновременно! — говорила Катя.
— И что?
— Ее мать умерла, причем никто не знает как! Сама Марта об этом ничего не знала!
— И что?
— Вы не делали запрос, не выясняли, что с ней случилось?
Следователь фыркнул.
Катя разозлилась.
— Я вас не понимаю! — вскрикнула она. — Пропал ребенок! Я пытаюсь восстановить картину жизни Марты! А вы делаете вид, что ничего не случилось!
— Какую картину вы пытаетесь восстановить? — спросил следователь. — Что это за картина? Мать умерла, отец с кем-то там спал, какое это имеет отношение к девочке, если последние два года она жила в интернате?
— Вам не интересно, почему она там оказалась?! — пошла в наступление Катя.
— Не особенно, — пожал плечами следователь. — Интернат дорогой, вполне приличный… У людей в жизни разные обстоятельства бывают.
— Да что вы говорите!
— Слушайте… — следователь устало развел руками, — вы правда думаете, что у этой Марты была какая-то серьезная причина, чтобы сбежать?
Катя Беляева несколько секунд молча смотрела на следователя.
— Любовь?
— Любовь! — Следователь скривился.
Он встал, подошел к стеллажу и снял с верхней полки папку в синей пластиковой обложке. Протянул папку Кате, и она жадно схватила ее. В папке лежали распечатки писем из электронной почты Марты и чатов из социальных сетей.
Яша, единственный человек, по которому я буду скучать, — это ты.
— Вы проверяли, кто этот Яша? — спросила Катя.
— Яков Александрович Гурвич, тысяча девятьсот девяносто девятого года рождения. Да вы его тоже наверняка знаете.
— Я? — поразилась Катя Беляева.
Следователь кивнул.
— Погуглите, — посоветовал он.
Катя Беляева покинула кабинет мытищинского следователя в тот самый момент, когда Марта проснулась. Она лежала на земле, под деревом, за ночь ее тело приняло неудобную и неестественную позу, словно кисть, забытая и засохшая в масляной краске. Запястье правой руки опухло; пытаясь подняться, Марта оперлась на него и вскрикнула от боли. Горела ссадина на виске, и вдобавок ко всему страшно хотелось пить. Марта кое-как села, вытащила из рюкзака бутылку и, не думая ни о чем, выпила всю газировку до дна. Спустя несколько минут пришел голод и потребовал причитающегося. Марта съела чипсы и половину шоколадного батончика, убрала оставшуюся половину в рюкзак, но тут же вытащила и съела ее тоже, подбадривая себя мыслями, что ей понадобятся силы.
