Она даже не вспотела и не задохнулась. Посмотрела на нас, кивнула Сергею Петровичу. Он заиграл уже знакомую мелодию.
Все сделали первое па, и я тоже. Потом второе. Что надо делать дальше, я уже не помнил, просто повторял за другими с секундным опозданием.
У друга память была лучше. Его просто подвели разношенные чешки. Он поскользнулся на максимальной скорости и завалил, падая, еще троих.
У Стеллы Антоновны дрожал голос, но она держалась.
– Повторить? – с надеждой спросил друг.
Она покачала головой.
– Вам не надо. И большое спасибо.
– За что? – спросил он.
Она подошла поближе к нему.
– За такие эмоции.
Я думал, он ее пригласит на кофе. А он просто кивнул и сказал:
– Хорошего вечера.
Кофе в кафешке по соседству не оказалось. Была «Фанта», ледяная. И еще торт, который можно было купить только целиком. Мы ели, давясь, и молча смотрели друг на друга.
– В конце концов, – сказал друг, – жизнь у гастролеров не сладкая. Человека четыре в одном номере, график без пауз.
– Точно, – сказал я.
Мы помолчали. Потом я спросил:
– А чего ты у нее телефон не взял?
– У нее? – Он засмеялся. – Зачем? Это же разные темы. У нее танцы, у нас с тобой спорт. С такими женщинами один раз встретиться не интересно. Они на всю жизнь, чтобы помучиться.
– Зачем же мучиться? – спросил я, не понимая.
– Зачем? – переспросил он и снова засмеялся.
Продавщица посмотрела на нас недовольно. В неотапливаемом кафе было адски холодно. Мы обжигались «Фантой» и ели советский кремовый торт, который совсем не лез в горло. Лучший боец города и его верный адъютант.
– Знаешь, – сказал я ему, – а ведь мама хотела, чтобы я ходил на бальные танцы.
– Мама плохого не посоветует, – сказал он.
Друг решил жениться. Хотя раньше эту возможность отрицал. Говорил каждой новой своей пассии:
– У меня двое детей. От разных женщин. Зачем тебе сношенные башмаки? Хочешь – можем общаться просто так.
И все соглашались. Слишком уж сильно был выражен в нем мужской характер. Сильный, спокойный, немногословный. Их тянуло к нему – вне зависимости от перспективы отношений. И ничего не поделать.
Он пытался жить с матерью второго ребенка – и не смог.
– Она удивительная, – говорил он. – Добрая. Самая добрая женщина, которую я встречал.
– И что? – спросил я.
– Но ленивая… Я ей говорю: неужели ты правда так можешь жить? Чтобы постель у тебя неубранная полдня была. Чтобы тарелки в раковине стояли.
– А она? – спросил я.
– Она говорит: я на работе за пять дней очень устаю. – Посмотрел на меня синими глазами. – Я так не могу. Веришь?
