— А кок-сагыз? — спросил он быстро.
— Не успел выкопать, — ответил Борис.
Павел закусил губы. Борис не стал рассказывать, что было причиной задержки, да Павел и не расспрашивал больше ни о чем. Он глубоко замкнулся в себе.
— Ну, пошли, — сказал Борис поднимаясь.
Он долго смотрел вниз, выбирая направление. Очевидно, нужно было спуститься до кромки сушняка, забирая левее русла потока, и идти по нижнему краю альпийских лугов. Это направление исключало бесплодное блуждание: брошенная Борисом площадка должна была обязательно встретиться по пути…
Павел встал, скрутил папиросу, жадно затянулся и бросил.
И снова они двинулись в путь среди исполинских растений, раздвигая зеленые ветки чудовищных трав, топча распластанные на каменистой почве розетки огромных листьев, ломая сухие стебли… Из всех переживаний необычайной экспедиции впечатление этого перехода почему-то сохранилось в памяти Бориса как наиболее острое. Причиной этого было, по-видимому, продолжающееся обострение ощущений, воспринимаемых переутомленным мозгом. Борис двигался как во сне. Все чувства были напряжены до предела. Одуряющий запах, издаваемый нагретыми солнцем цветами, вызывал странное искажение восприятия окружающего.
Размеры казались еще более огромными, краски — еще более яркими, формы — преувеличенно причудливыми. Много дней спустя преследовали Бориса видения странствования среди фантастически преображенного мира исполинских растительных форм. В своих воспоминаниях он уже с трудом различал подлинное от ложного — впечатления сплелись в пеструю, подавляющую воображение картину.
«Здесь долго нельзя оставаться», подумал он, вдыхая горячий, затрудняющий дыхание воздух, насыщенный терпким запахом неведомых трав. Но мысль пронеслась, не оставив следа в сознании. Его взгляд продолжал автоматически двигаться по сторонам, разыскивая потерянное растение.
— Ничего? — вопросительно крикнул ему Павел.
— Ничего! — отвечал он бодро. — Сейчас найдем, не сомневайся… Сейчас…
И слова застыли на его губах. Он в самом деле неожиданно увидал перед собой взметнувшиеся над розеткой огромных листьев зеленые стебли и знакомые желтые корзинки цветов. Белели корни, уходящие в глубь вырытой ямы. У края ямы валялся брошенный им заплечный мешок. А над мешком, уткнув в пего огромную острую морду, возилось гигантское серое животное, вид которого вызвал у Бориса неудержимую дрожь отвращения и страха. Оно напоминало крысу, увеличенную до размеров коровы. Но по короткому хвосту, длинной красно-бурой шерсти, крупным ушам Борис сразу определил пищуху — типичного грызуна высокогорных районов Средней Азии. До слуха Бориса доносился противный хруст — животное с аппетитом уничтожало продукты, лежавшие в мешке. Еще мгновение — и пищуха, двинув ухом, молниеносно повернула через плечо голову к Борису. Теперь прямо на него смотрели ее блестящие черные глаза, шевелилась длинная щетина усов. Нос быстро двигался, втягивая воздух. Борис сохранял неподвижность. До слуха зверя донеслись шаги Павла. Пищуха повернула голову в его сторону, и в этот момент, превозмогая отвращение, Борис шагнул вперед, поднял лопатку, размахнулся и изо всех сил ударил животное по носу. С пронзительным писком, от которого зазвенело в ушах, пищуха рванулась в сторону и бросилась бежать. В лицо Борису ударили мелкие камешки, вырвавшиеся у нее из-под ног. Зашумели растения — и все стихло.
