Павел молча смотрел на нее, раздувая ноздри.
— Ну, что скажешь еще? — спросил он. — Что ты, вообще теперь против «романтических скитаний»? Что ты во всем согласна с Петренко?
— Да ну тебя! — отмахнулась Женя. — Зачем это раздражение, этот зловещий тон? Неужели нельзя спокойно признать свою ошибку?
Она отвернулась.
— Ну, друзья, давайте устраиваться на ночь, — успокоительным тоном сказал Борис. — Утомление всегда вызывает повышенную нервозность.
Из рюкзаков были вытащены легкие спальные мешки. Предстояла холодная ночь, и огонь решили поддерживать до рассвета. Первым вызвался дежурить у костра Борис, но Павел тоже не лег и молча сидел перед огнем, докуривая папиросу.
— На меня капнуло! — сказала неожиданно Женя, открывая глаза, блеснувшие пламенем костра.
Борис поднял руку и, подержав с минуту в вытянутом положении, ощутил холодное прикосновение упавшей капли. Он запрокинул голову. Звезд не было видно. Но он сказал успокоительно.
— Ничего, это конденсируется туман.
Однако, словно в ответ на его слова, в зарослях послышался чуть слышный, монотонный шорох: очевидно, начинался дождь.
Женя пошевелилась в своем мешке, закрываясь с головой.
— Покойной ночи! — глухо прозвучал ее грудной голос.
Борис и Павел продолжали молча сидеть перед костром, устремив глаза на огонь. Впечатление от загадочных оглушительных звуков, которыми встретило их горное озеро, крепко засело в сознании, обостряя чувство, настораживая зрение и слух. Несмотря на утомление, спать не хотелось. Томила неясность, загадочность всей обстановки, раздражала темнота, точно сгущаемая мерцанием пламени.
Борис сидел, ни о чем определенном не думая, механически воспринимая сигналы обострившихся чувств. В ушах продолжало тонко звенеть. Звон переходил в неясный ноющий звук, напоминающий высокую ноту флейты. Звук то прекращался, сменяясь звоном, то вновь возникал, начиная понемногу нагонять дремоту.
— Ты слышишь?
Борис вздрогнул от неожиданного тревожного вопроса Павла. Он поднял голову.
— Что?
— Как будто свист…
— Это в ушах звенит, — недовольно ответил Борис.
— Нет, я сам сначала так думал. А заткнешь уши — звук исчезает.
Борис тряхнул головой, прислушался. Да, в темноте ясно звучал тонкий свист, то усиливаясь, то ослабевая. Вот он превратился в резкое шуршанье… Борис вскочил. Над его головой заметалась черная тень. Свист, сопровождаемый резкими шуршащими звуками, исходит от нее.
— Летучая мышь! — вскрикнул Павел.
Тень взвилась над пламенем, мелькнули огромные полуметровые крылья, — и сноп искр взметнулся над костром. Борис раскидал горящие ветки и выбросил, обжигая руки, тлеющий, трепещущий остов какого-то странного существа.
