Старик услышал и, довольный, закивал головой.
— Беш бармак беш-бармак, — проговорил он, широко улыбаясь.
Баранина была нарезана, кости вынуты. В заключение старик полил кушанье соком из котла.
— Это еще не все, — сказал Павел.
Мальчик вытащил из юрты большой медный чайник и лоскут какой-то ткани. Каждому полил из чайника на руки и подал лоскут для вытирания.
— Кушай — сказал хозяин.
Борис посмотрел вопросительно на Павла.
— Ложек не будет, — сказал тот с усмешкой. — Беш-бармак значит «пять пальцев». Это блюдо полагается есть руками.
Борис храбро запустил руку в кушанье, захватывая мясо полной горстью Сок потек по его пальцам.
— Будь здоров, — сказал хозяин, передавая блюдо Павлу.
Беш-бармак пошел по кругу. Киргизы глотали мелко нарезанную баранину, почти не жуя. Борис и Павел не выдержали этого правила.
Несмотря на своеобразный способ приготовления, блюдо оказалось очень вкусным. Ели в глубоком молчании, пока не закончили ужин. Мальчик уполз обратно в юрту. Проводник свернулся калачиком и заснул здесь же, у костра. Хозяин продолжал сидеть, слегка покачиваясь, перед огнем. Глаза его были полузакрыты, в узких щелях между веками чуть отражалось пламя костра.
Борис опять посмотрел вопросительно на Павла. Ему смертельно хотелось спать. Но, очевидно, следовало ждать приглашения хозяина.
— Не иди, Павел, — произнес вдруг старик негромко, не меняя своей позы. — Плохое место. Проклятое место. Джаман-су.
— Так ведь высохло все, — возразил Павел.
— Собака выпьет — умирает, кой выпьет — умирает, ат выпьет — умирает. Не иди, Павел. Плохая вода. Джаман-су. — повторил старик.
Из темноты послышалось шуршанье, тонко заблеяли овцы. Вдали залились звонким лаем собаки. Старик поднял голову, прислушиваясь. Снова все стихло.
— Камень скатился с горы. — сказал Павел.
Опять наступило молчание.
— Батырлар-джол, — опять раздался негромкий голос старика. Его глаза широко открылись, и в них блеснуло красное пламя костра. Батырлар-джол. Не пройдешь, Павел.
— Что это значит? — тихо спросил Борис.
Павел пожал плечами.
— Ну, дорога богатырей, великанов…
— Это название ущелья?
— Очевидно. Мне еще не приходилось слышать.
Старик говорил тихо, точно сам с собой:
— Никто не ходит туда… Никогда не ходит.
Он подбросил в огонь несколько сухих, колючих веток. Костер затрещал, задымил, вспыхнуло яркое пламя.
— Да ты скажи, чон-ата, почему? — спросил Павел.
Старик покачал головой.
— Никто не помнит… Давно было. Эчак-эле. Мой ата и чон-ата и мои ата-бабалар знали. Нельзя туда ходить. Батырлар-джол.
