Ее сын унаследовал трудолюбие и оборотистость предков, его дом был лучшим на селе. Однако он был расточителен и совершенно не мог сохранять нажитое, поскольку патологическая прижимистость матери всегда раздражала его, и он действовал по антисценарию, только не так, как мать, никакого накопительства. Один раз живем.
Ирина, его дочь, напротив, стала копией своей бабушки. Она не умела много зарабатывать – с этим справлялся муж, ее миссия была – сохранять. Так, во всяком случае, она считала. Но отконтролировать течение жизни в нашей нестабильной стране сложно, и она проводила дни в страхе потратить лишнюю копейку или не уберечь отложенное, и тогда все: нищета, смерть, безумие, мрак.
Сознание ей говорило, что нет в стране тотального голода, что она здорова и работает, семья ее крепкая, однако никакие логичные доводы не способны были ослабить ее необъяснимую навязчивую тревогу о завтрашнем дне.
Поколенческие травмы проявляются, как правило, в третьем или четвертом поколении. Это и произошло с моей клиенткой: ее внутреннее напряжение достигло пика как раз тогда, когда ее дочери исполнилось пять лет (ровно столько было ее бабушке, когда она потеряла своих близких).
Принято считать, что законы и родовые послания должны быть осознанны, чтобы быть изменены.
Однако осознания недостаточно, и надо что-то предпринимать, чтобы залечить поколенческую травму, отменить родовое послание.
В случае Ирины оно звучало примерно так: «Ты все и всех потеряешь, готовься к худшему», и пришло оно к ней от бабушки.
Приведу отрывок из сессии, чтобы было понятно, как идет работа с травмой такого рода.
– Представь перед собой свою бабушку. Во всех подробностях. Как она выглядит?
– Обычная старушка. В старой теплой кофте и в калошах, она всегда в них ходила по огороду. Она сидит возле своего домика – склада с припасами, на желтой скамейке. Если честно, ее все считали сумасшедшей, я ее боялась. Она была похожа на Бабу-ягу, очень старая.
– Представь, что ты и есть твоя бабушка. Сядь на тот стул, где ты ее представила. Почувствуй ее состояние.
– Я чувствую страх. Я хочу сжаться в комок. Я представляю себе ночь, зимнюю деревенскую улицу и девочку, которая одна на морозе. Ей некуда идти, нечего есть. Она погибает от холода и голода, никто ей не поможет.
– Пересядь на свое место и присмотрись к образу девочки.
– Странно, но это я. Хотя мне никогда и не приходилось попадать в такую ситуацию.
– Кто бы мог помочь этой девочке?
