— Приработок? — Дядя Евгений поднялся со стула. — Приработок?!
Его глаза расширились от удивления. Слово «приработок» звучало для него, как иностранное, чужое слово, и он не знал точного его перевода.
Но инспектор не отступал.
— А как же, — говорил он с нажимом. — Что, вы задаром целые дни корпите в своем бастионе?
— Задаром.
Инспектор недоверчиво посмотрел на пиротехника. А товарищ Шмелев отвернулся. Ему, видимо, был неприятен весь этот разговор.
— Задаром. Для души. Вы понимаете, что такое для души?
Инспектор выкатил свои черные блестящие глазки. Они, как два ртутных шарика, скользнули по серым полотняным штанам, по белой рубахе с аккуратно заштопанным воротничком и остановились на галстуке-«бабочке». Он не мог решить, кто этот старик: ловкий лжец или чудак, свалившийся с другой планеты. И он сказал:
— Для души стихи пишут.
И тут же, на всякий случай, поправился:
— Раньше писали.
Дядя Евгений пропустил его слова мимо ушей. Он вдруг сказал:
— Вот товарищ Шмелев лет десять назад тоже проводил у меня целые дни. Спросите его. Он все знает.
Инспектор посмотрел на товарища Шмелева такими глазами, как будто сейчас на месте участкового уполномоченного уже сидел совершенно другой человек. Шмелев ерзал на стуле и был красный. Шея, уши, лицо — все залилось яркой краской стыда.
— Да, да, — скороговоркой сказал участковый, — я дядю Евгения… гм… товарища Бурого… знаю. Он бескорыстно действует. Так сказать, в интересах общества… Но, конечно, осторожность в таком деле…
Дядя Евгений не дал ему договорить.
— Мне все понятно, — сказал он и провел рукой по пепельным волосам. — Будем осторожны.
Больше он ничего не сказал. Он поднялся со стула и направился к двери.
Что случилось с мальчиками? Почему они не появляются на пороге старого бастиона? Разве они не понимают, что без них «мастерская праздника» теряет весь свой смысл? Может быть, они после случая с Лешкой перетрусили и так сразу изменили своему другу?
Теперь в ожидании своих маленьких друзей он терялся в догадках. Он не мог допустить, что они изменили ему. Он терпеливо ждал их, а они все не шли.
Спустя неделю на старый бастион забрел Лешка. Его только что отпустили из больницы, и он, пользуясь временной свободой, свернул к дяде Евгению.
Он застал пиротехника одиноко сидящим на пороге бастиона. Мальчик не узнал своего старого друга. Дядя Евгений зарос серебристо-рыжей щетиной. Он весь осунулся, сгорбился, а глаза глубоко ввалились в глазницы. Гордый рыцарский знак сиротливо валялся на банке из-под бертолетовой соли.
