— Добрый день, Мортин. Почему Агнесс не может проводить меня к ребенку? — спросила я, продолжая сверлить его своим взглядом.
— Через час наступит время обеда, а затем, если Вы не передумаете, я провожу Вас к наследнику, — холодно произнес он.
«То есть родился мальчик, — отметила про себя, — но что значит «если Вы не передумаете», о чем это он? И с какого перепуга дворецкий практически диктует графине, что и когда ей делать?» — уже откровенно разозлилась я.
— Вы. Проводите. Меня. К сыну. Сейчас, — негромко, но с угрозой в голосе говорила я, и, произнося каждое слово, делала шаг навстречу ему. Таким образом, приблизившись к нему чуть ли не вплотную, я, задрав подбородок и сжав зубы от злости, испепеляла его взглядом. Мортин продолжал стоять, не шелохнувшись. И, когда уже я решила врезать ему, послав куда-нибудь подальше, и идти самой искать детскую, он неожиданно развернулся и произнеся: «Я провожу Вас», — направился вперед по коридору. Я шла следом, пытаясь успокоиться. Мортин остановился возле одной из дверей, открыл ее и предложил мне войти в комнату. Я медленно вошла и огляделась. Детская мало чем отличалась от моей спальни, такая же комната с узкими окнами, только кроватка-колыбель была маленьких размеров. Она стояла почти в центре помещения, возле нее сидела служанка, которая при виде меня поднялась и сделала книксен. Произнеся: «Добрый день», — я подошла к колыбели и застыла возле нее.
Ребенок спал. Он был завернут в синее покрывало, я осторожно взяла его на руки, и, не сдержавшись, поцеловала в пухлую щечку. Меня охватила буря эмоций, хотелось смеяться и плакать одновременно, хотелось кричать от переполнявшего счастья, и вместе с тем в горле стоял какой-то комок, и невозможно было произнести ни слова. Прижимая к груди свое маленькое чудо, я присела на диван и стала баюкать сына, бессвязно шепча ему какую-то чушь. Я наконец-то обрела чувство, которого была лишена в той жизни, это была нежность.
Ребенок поежился и открыл глаза, они были карие, почти черные. Я тихо засмеялась, малыш смотрел на меня и тоже улыбался, пуская при этом пузыри. Затем он стал капризничать, и я поняла, что пора менять пеленки. Положив ребенка на диван, стоящий недалеко от кроватки, я стала разворачивать покрывало и пеленки, при этом поочередно целуя пальчики на маленьких ручках. Оглядываясь в поисках какой-нибудь емкости с водой, я наткнулась на выпученные глаза и открытый рот замершей рядом служанки, про которую совершенно забыла.
