Вся его «блистательная операция» не стоила ни-че-го. Черный лотос снова появился. И хуже того, на этот раз формулу кто-то изменил. Она стала страшнее, опаснее. Если предыдущие жертвы наркотика умирали через два-три года от токсического поражения, и хотя бы на ранних стадиях людей можно было спасти, то нынешние буквально гнили заживо. Хватало дюжины доз, чтобы запустить необратимые процессы. На ранних стадиях можно было только вовремя отловить и ампутировать поврежденные конечности. Но в большинстве случаев жертвам наркотика было не до больниц. Они жаждали следующей дозы, и эта жажда гнала их на самые жуткие преступления. Именно этим был опасен черный лотос: тем, что человек, подсевший на него, переставал быть человеком, превращаясь сначала в бешеное животное, а затем – в разлагающийся живой труп. Виктор смотрел на больничные койки и лежащие на них скелеты. Все кончено. Никто из этих восемнадцати уже не выживет. Совсем скоро они начнут корчиться от боли, которую не смогут заглушить ни лекарства, ни друидское целительное Искусство. Агония будет длиться от трех до восемнадцати дней.
Об этом не писали в газетах. Не говорили на планерках в департаменте. Виктор понимал, почему. Начнется всеобщая паника, и задница императора Тагира недолго просидит на троне. Прокурор понимал кое-что еще: все это происходит по молчаливому согласию высших чиновников. Таких же ублюдков, как де Гайос. В таможенном департаменте. В мэрии. В правоохране. Везде.
Виктора тошнило, перед глазами плыли круги. Он чувствовал боль каждого из лежащих на койках. И всех одновременно. Клятая эмпатическая синестезия. Но прокурор стоял на месте и продолжал смотреть, желая как можно лучше запомнить свои ощущения: именно так выглядит бессилие закона перед человеческой жадностью. И сейчас он был готов на все, чтобы это прекратить – только уже раз и навсегда.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
