Скорость тьмы [Истребитель] | страница 66

— Выручку вчера пэрэдал, Владымыр Гэнрыхович, сам лычно в офис отвез, — Мамука был удивлен посещением хозяина, полагая, что Мальтус явился проверить кассу, — Лычно сам пэрэдал.

— Не воруешь? — строго спросил Мальтус.

— Нэ ворую. Нэмного так быру.

— Посещаемость растет, судя по выручке?

— Луды идут, дэньги нэсут. Игра, как наркотык. Одын раз сыграл, до смэрти ыграть будэшь.

— Смотри, чтобы здесь наркоты не было. Живем по закону, понял?

— Зачем дурь с ыгрой мышать? Игра — сама дурь.

— Может, еще десяток автоматов поставим? Пристроечку сделаем? Завод расширяется, и мы расширяемся.

— Ширяемся, — хохотнул Мамука.

— Смотри у меня, — погрозил пальцем Мальтус, отдавая должное остроумию грузина.

С Ведеркиным они отошли в сторону, присели у стойки, погруженные в темноту, наблюдая таинственную наркоманию игорного зала.

Темнота скрывала размер помещения, расширяла стены и потолки в бесконечность. Словно здесь исчезали лучи света, зияла «черная дыра», открывался мертвый провал в безмерный и безвременный мир, где останавливалось бытие, прекращались законы физики, и царило абсолютное небытие и безмолвие. Сознание теряло точку опоры, органы чувств бездействовали, и наступало головокружение, словно ты надышался эфира. Внезапно из мрака вырывалось огненное видение, пылающее светило, словно ему удалось преодолеть притяжение смерти, и оно на миг излетало из антимира, как язык огня, окруженный космической музыкой. Душа припадала к этому диву, витала в его спектральных лучах, упивалось его красотой и вместе с ним, испытывая сладость и муку, уносилась обратно в смерть. Это был сон, когда из черного забытья вдруг всплывали фантастические картины, — алые птицы на белом снегу, золотые павлины на изумрудной траве, желтые рыбы в голубых подводных цветах. Превращались в обнаженных женщин, в драгоценные автомобили, в громады соборов и пагод. Из тьмы начинали сыпаться игральные карты, — нарядные валеты, пленительные дамы, седовласые короли, и все становилось радугой, зеркальной вспышкой, россыпью бриллиантов. Снова тьма, ты плывешь в черноте, в мертвых потоках.

Мальтус вглядывался в лица игроков. Ближе всех сидела женщина, немолодая, одутловатая, с распущенными до плеч волосами. Ее черные, как сливы глаза переливались нефтяной пленкой. Приоткрытые губы что-то шептали, — колдовской заговор или бессмысленную детскую считалку. Она нажимала хромированные кнопки, автомат издавал звук музыкальной шарманки, начинали кружиться зрелища ночного Лас-Вегаса. Яркое, как павлинье перо, казино. Алая, танцующая Мэрилин Монро. Усыпанный алмазами небоскреб. Волшебная карусель подхватывала женщину, и она уносилась из маленького городка, облупленной пятиэтажки, одинокой неухоженной квартиры в сказочный мир развлечений, обольстительных женщин, богатых и щедрых мужчин. Они мчали ее на великолепных автомобилях. Вводили в номера дорогих гостиниц. Плавали вместе с ней в лазурных бассейнах. Она чувствовала обнаженной грудью бархатную теплую воду. Сильные и нежные руки гладили ей плечи. Она испытывала мучительную сладость, приближение огненной вспышки, изнемогала, издавала слабые стоны. Карусель останавливалась. Рубиновые цифры фиксировали проигрыш. Ее лицо, ошеломленное, в фиолетовых тенях, казалось посмертной маской.