Рыжая Макушка помчался в город сообщить приятную новость.
Стерлинг вынырнул во второй раз, побарахтался в иле и опять скрылся под водой. Шутка Рыжей Макушки грозила обернуться трагедией. Перед затуманившимся внутренним взором сержанта Стерлинга уже стали мелькать картины прошлого, но тут выработанная годами самодисциплина помогла ему прийти в себя. До суши было всего несколько шагов. Стерлинг поднял голову и глотнул уже не илистую воду, а воздух. Он стал медленно двигать руками и ногами, сопротивляясь желанию сдаться и тем покончить с мучениями — нехваткой воздуха и леденящим ужасом близкой гибели. Ноги его снова увязли в иле, но он, собрав все силы, снова отбросил мысль о капитуляции. Он бил руками по воде, барахтался, как овца; в эти мгновения он олицетворял собой инстинкт самосохранения, свойственный всем живым существам.
Новый полицейский выполз из грязи и ила и ничком упал на берег; лишь одно чувство еще осталось в нем — всепоглощающая ненависть к жителям Бенсонс-Вэлли.
Наконец он поднялся, измученный, совершенно без сил, и медленно побрел обратно. В размокших ботинках хлюпала грязь, пропитанная вонючим илом одежда прилипала к телу.
Проходя через чей-то участок возле Мэйн-стрит, он услышал голоса и спрятался в кустах. Никто не должен видеть его в таком плачевном состоянии! Больше часа пролежал он там, припав к земле, дрожащий и несчастный, пока не набрался решимости пройти через все унижения, только бы добраться домой.
— Что стряслось, ради всего святого? — ужаснулась Барбара, увидев его.
Стерлинг торопливо вошел в дом и запер дверь.
— Я чуть не утонул, — пробормотал он, задыхаясь.
Жена отвела его в ванную. Пока он освобождался от испачканного мундира и исподнего, она пустила горячую воду. Барбара уже давно в душе страдала от дерзких выходок горожан, от их насмешек и оскорблений. Но она терпела, пока ее муж сохранял самообладание. Однако за последние недели он изменился, стал вспыльчивым, плохо спал. Она отнесла на задний двор, в прачечную издававшую отвратительное зловоние одежду мужа, держа ее на вытянутых руках. Эти вонючие тряпки представлялись ей символом все растущей враждебности, окружившей мужа и ее саму.
Вернувшись, Барбара услышала телефонный звонок. Она подняла трубку. Незнакомый голос сказал:
— В канале позади католической церкви кто-то тонет. Барбара Стерлинг кинулась в ванную.
— Они тебя убьют! — сказала она своему истерзанному супругу. — Уедем из этого города, пока они тебя не убили!
