Я быстро поел, встал из-за стола и ушел в сарай на свою койку. Арти явился позже.
— Ругался со старым хрычом из-за платы, — объяснил он. — Этот выродок хотел обсчитать нас на два фунта.
Он показал мне подсчет в своей записной книжке. Все как будто было правильно.
— Но ему не удалось выкрутиться, — заключил Арти.
Я стал читать при мерцающем свете фонаря, но скоро журнал вывалился у меня из рук. Не знаю, сколько я проспал, — разбудил меня какой-то шорох. Кто-то ходил в темноте по сараю. Арти, наверно, понадобилось встать, подумал я еще сквозь сон. Потом послышался шепот. Что-то непохоже, чтобы старина Мак разговаривал во сне! Правда, случалось, он стонал и бормотал, но только спьяну. А сейчас от постели Арти доносились два голоса.
— Я тебя люблю, — услышал я хриплый шепот Арти.
— Не надо об этом, — ответил тихий голос Мэйбл. — Я уже не верю в любовь. И я не могу больше жить так — всегда опасаться за завтрашний день.
— Зачем же ты вышла за него? Ведь ты его боишься?
— Страх страху рознь. Филлипс как-никак будет заботиться обо мне.
— Может, я бы тоже заботился, ты не дала мне даже попытаться, — прошептал Арти.
— В Мельбурне тоже много было таких, как ты, — тихо ответила Мэйбл.
— И ты любила хоть одного из них?
— Не одного. Но одного — особенно. От которого у меня…
Дело кончится убийством, подумал я. Я выбрался из постели и прокрался к двери в отчаянной надежде, что сумею помешать Жадюге Филлипсу ворваться в сарай, если он вдруг проснется и обнаружит отсутствие Мэйбл. Светила луна, двор был весь изрезан тенями. Я встал у сарая настороже, готовый сам не знаю к чему. Приходящая в упадок ферма, четверо людей и необъятная ночь, наполненная моим беспокойством, — остального мира словно не существовало.
— Плевать мне на это, я все равно люблю тебя! — донесся взволнованный шепот Арти Макинтоша.
— Милый, не надо мне ничего обещать, — отвечала Мэйбл. — Это ни к чему.
— Как ты прекрасна! Твое тело — как оно прекрасно!
— Только тело?
— И лицо, и волосы, и душа твоя — все.
— Молчи, только целуй меня. Люби меня сейчас. И молчи. Я хочу, чтобы ты получил то, чего добивался.
Залаяла собака, я вздрогнул.
— Тихо, пес, — срывающимся шепотом стал я уговаривать ее. — Ты ведь добрая псина.
Звякнула цепь, и собака снова улеглась, ворча, не очень-то успокоенная. С отдаленных холмов донесся ответный лай. А потом послышалось размеренное шарканье ног на веранде. В тени у бака появилась фигура в белом. Я съежился в дверном проеме.
