— О, ничьего не понимаю, — покачал головой мажордом, — не разберёшь ли, Степан?
— Так я, батюшка мой, не силён в чтении да письме, вот дочка моя — та больно шустра, — не без гордости ответил Крайнов.
Вызванная Катюша, сильно притихшая и заплаканная, опустив очи, предстала перед строгим мажордомом.
— Читай, девьица, что тут сказано, в сих каракулях?
— По одному золотнику мелиссы, мяты и цикория, да столько же корицы и на шкалик заведённого цикория, а жасмина щепоть, — медленно продираясь через малопонятные значки, сообщила Катя, — ах, это, наверное, какие-то снадобья, у тётеньки Перпетуи их было множество. Да вот ещё что-то приписано, — девушка наморщила лобик, — дабы отвратить мужа сего от недостойной девы в чай добавлять и такие слова говорить… — Катюша залилась краской, — тут дальше уже совсем буквы расплылись.
— Ишь ты, — усмехнулся Степан, — блаженная наша отвороты делала. Интересно — кому?
— Что есть «отворот»? — заинтересовался Ван Келлер.
— По молодости, помню, девки да бабы сим баловались, — Степан взял у дочери листок и повертел в руках, — чтобы значит, мужиков держать при себе, чтобы на сторону не глядели, на других баб, в смысле.
— А-а-а, — догадался мажордом, — суеверия варварские. Просил ли кто её, ли по своей охоте творила такие дела покойница?
— Могу ли я идти, — поджала губы Катюша, — надо до вечерней службы ещё многое успеть.
Ван Келлер отпустил её, а сам аккуратно сложил листок и спрятал в карман камзола.
— Вот видьишь, Степан, баба всякие зелья варила, добавляла куда-то. А как они на человьека подействовать могут?
— Так всё, что Катерина назвала — безобидно весьма, вреда от этого никакого нету. Разве только слова тайные могут чары навести.
— Че-пу-ха! — отрезал голландец, — слова ничьего не могут! Но зелья — вполне. Могла покойная особа девку опоить, что та скончалась.
— Нет, сударь, тут другой замах. Фроська-то наша чая не понимала, так и не пила никогда. А мы все — от общего котла брали. Это надо смотреть, кому у нас чай отдельно подают?
— Мне — негромко ответил голландец, — и, разумеется, его сиятельству. Более — никому, из мужчин. А на листке ясно написано: «дабы отвратить мужа». Я неправ был, когда о девице говорил. Покойница зелье подливать должна бы особе мужеского пола, так?
— Ну, не князю же! — возмутился Степан, но призадумался, — А ведь Перпетуя могла подумать, что к Фроське всё же князь ходит, а не чёрт, вот и готовила всякую дрянь…
— В ваших тёмных душах разобраться трудно, — сквозь зубы процедил Ван Келлер, — но надобно из хаоса поряьдок создать — вижу в сём свой долг. Потому как зло множит зло, а так продолжаться не может.
