— Ах, — Катюша сразу сникла, вспомнив о печальных утренних событиях, — сказал, что тётушка Перпетуя здорова, скоро оправится — испуг, мол, сильный с ней случился. Так страшно, батюшка! Взаправду нечистая сила приходит? Я каждую ночь молюсь, молюсь, а теперь ещё пуще стану.
— Молиться — оно завсегда полезно, дочка, — погладил по голове чадушко своё Степан, — а если что тебе покажется странным, а более того, страшным, сразу ко мне беги, дитя… — он помолчал и добавил, — или к Анне Николаевне.
— Так и сделаю, — серьёзно ответила Катя, — знаю, что у Анны Николаевны сердце доброе, она Фросю вроде и не любила, но это так, видимость только… А уж как она за Васяткой горюет! Столько всего рассказать могу…
— Да, дочка, она такая, — быстро прервал Крайнов сумбурный, но идущий от глубины сердца рассказ девушки, — иди себе, милая, а я на боковую. Ты же прости меня за всё, что плохого тебе сделал, не желаючи того. — он встал и поклонился низко дочери.
— Господь простит, и я прощаю, — в ответ поклонилась Катюша и пошла, думая, как бы ей успеть до полуночи попросить прощения у Харитона, ибо было за что, и терзали девушку сомнения, а поделиться не с кем было: отец — это отец, Анна Николаевна и того хуже — суровая-я-я-я…
А всё ещё бледный, но уже немного пришедший в себя парень стоял в ряду лакеев, исполняя службу свою — не шутил, как обычно, не передразнивал важных господ на потеху приятелей, смирно стоял, как овечка, глядя перед собой.
* * *
Первое утро Великого Поста не терпит суеты и праздности, должно его встречать со смирением и пониманием того значения, что несут с собой предстоящие недели. Да и события вчерашние во многом способствовали тому, что челядь меншиковская тихонько по дворцу сновала, а если и болтали о страшных вещах, так только шепотом и мимоходом, пока не видит строгий мажордом или ещё кто из высшей прислуги.
Когда один из стражников Степану доложил, что в людскую просится торговец Аким Зотов, Крайнов нахмурился, подивился про себя наглости молодца, но, вспомнив указания Александра Даниловича, самолично пошёл к воротам, чтобы отвести супостата внутрь.
— Что надо, друг сердечный? — строго спросил он коробейника, — али не знаешь, что праздники закончились, время сейчас не для посещений да застолий?
— Понимаю, Степан Иванович, — сорвал шапку с головы бойкий молодец, — но слышал я, что вчера у вас беда приключилась, девушка померла, а тётенька ваша, та, что на монашку похожа, тяжко больна.
