— Так из-за них-то всё и произошло, — всхлипнула девка, — Носятся по ночам они, нашептывают всякое, это… соблазняют… Вот тогда он и повадился ко мне ходить. И такая у нас с ним любовь закрутилась!
— Да кто же? — хором выкрикнули Перпетуя, Глафира и Степан, хотя цели у них были разные: у баб, понятно, одни глупости на уме, а вот Степану надо знать, кто такие дела под княжеской крышей по ночам творит.
Фроська угрюмо молчала, повесив голову, и боялась называть имя своего полюбовника.
— Должно нам знать, ты пойми, глупая, — убеждала её кухарка, — он же тебя в грех ввёл, с него и спрос.
— Ничего ему не будет, — прошептала Фроська, — никто из вас не посмеет…
— Так и гореть тебе в аду, срамница, — замахнулась на неё тростью Перпетуя, — одна за всё отвечать будешь, погубила ты душу свою несчастную!
Девка не выдержала, упала на пол и забилась в воплях, как будто уже испытывала адские муки.
— А-а-а-а! Проклята я навеки за любовь свою! Погибель моя пришла-а-а-а!
— Кто этот негодяй? — не отставали от неё Глафира, Перпетуя и Степан.
Гийом не вмешивался, дивясь про себя шуму, поднятому из-за такого пустяка, да Анна сложила руки на коленях и куда-то унеслась в мыслях своих.
— Ну, кто-о-о-! — закричала Фроська, — Непонятливые вы! Кня-я-я-язь наш, Сан Данилов-и-ич!
— Врёшь! — Степан стукнул кулаком по деревянной лавке. Анна вздрогнула и вышла из задумчивости, — Врёшь, змея! Да как у тебя язык повернулся?
Он оглядел серьёзные лица женщин и понял — если и не верят они словам глупой девчонки до конца, то готовы выслушать её доводы.
— Да быть не может такого, — рассмеялся бывший денщик сухим смехом, — чтобы князь, да эта… чернавка? Да при такой власти, коль уж на то пошло, Александр Данилович завсегда себе найдёт… кого получше. Я уж не говорю, что княгиня наша, Дарья Михайловна — наипервейшая в мире красавица…
Глафира внимательно рассматривала Фроську, как будто взвешивая её шансы на амурной ярмарке, и после тягостных раздумий выдала свой вердикт:
— Оно, конечно, девка у нас не то, чтобы удалая, а всё же… Кто его знает, чего у господ внутри играет…
Перпетуя пожевала губами и тоже оглядела распутницу взглядом, в котором неожиданно мелькнула природная бабья хитрость и какое-то давно позабытое, казалось, ведовство в смутных и путаных любовных перипетиях.
— Ну, кто как — а я девке верю. Молчи! — обернулась она гневно к Степану, — Вы, мужики, знамо дело, друг за дружку горой. А я вот такое знаю, что вам, голубчики, и неведомо. Ефросинья, гришь, не удалая? А вот барышня, Варвара Михайловна, тоже не красавица, не в пример старшей сестрице своей. Так ить и ты, Стёпка, врать не станешь — была она полюбовницей самого ампиратора, да и князюшка наш отметился, ещё до женитьбы, стало быть, на Дарье Михайловне…
