— Сударь! — возмутился Крайнов, — Я Васятке не нянька, чтоб смотреть за ним, парень-то сам по себе. А сплю я крепко, привык на службе. И что это вы меня допрашиваете? По какому праву?
— По праву мажордома, а ты под крышей сей пребываешь, невежа. В кладовую Василий как проник, а? Ключи у кого имеются?
— Да моё-то дело какое? — насупился бывший денщик, — У меня ключа нет, а почему открыта была кладовая — откуда мне знать?
— Ключи у меня, у госпожи Анны, у нерадивой кухарки, у господина Гийома и боле не у кого, — нудным голосом перечислил голландец, — стало быть, кто-то забыл запереть или, — мажордом помолчал, — по злому умыслу не запер… Я должьен поньять, что такое случилось, и отчего оно?
Степан пожал плечами.
— Дела смутные творятся, — пробормотал он неуверенно, — вот и стражники лишнего позволяют себе… — и поведал Ван Келлеру о своём разговоре с начальником караула.
— Вездье нехорошо, нет порядка — вздохнул обречённо голландец.
— Точно так, сударь, — буркнул бывший денщик, — неладное что-то творится, будто… будто накрыла нас тень какая-то…
— Тень сия, Степан, именуется леностью, распущенностью и прочими грехами смертными, более ничьего не зрю непоньятного, — поджал губы Ван Келлер, — всё остальное можно объяснить.
— Эх, сударь, — вздохнул Крайнов, — кабы всё так просто было! Я сам не суеверен, а нет-нет, да мелькнёт мысль… Лекарь вот сказывает, со страху Васятка помер.
— Ведаю сие, — качнул париком голландец, — но вот не в первый же раз, как выяснилось, посещьал отрок кладовую. Почьему помер только нынче?
— Кто же знает? Может, и правда, спугнул его кто. Или что-то померещилось в темноте. Никогда такого не случалось.
— И впредь, — со значением произнёс Ван Келлер, — случиться не дòлжно, ибо есть нарушение завьедённого порядка.
* * *
Возница зря пытался завести беседу с нанимателем: тот сумрачно отмалчивался, а потом и вовсе велел заниматься своим делом. Да и дорога вдоль набережной требовала пристального внимания — того и гляди кто снесёт, да богатые экипажи обходить осторожно надо. Степан, отвадив говорливого кучера, устало рассматривал хмурое небо, ёжась в возке от холодного воздуха. Понятное дело, почему челядь меншиковская любит дома сидеть — князь не жалел поленьев, да и печи, почитай, в каждом помещении. Тепло, сытно, чего ещё простому человеку надо? Да только нехорошо во дворце княжеском, неладно — после смерти Васятки бабы потихоньку подвывают, лакеи по углам шепчутся, а Перпетуя, ворона блаженная, масла в огонь подливает, о чертях с демонами байки рассказывает.
