Автобус притормозил немного на перекрестке, лениво проехал еще десяток метров и нырнул в небольшой карман в тротуаре.
— Детский сад, — объявил водитель.
Раздвижные двери распахнулись, из них хлынула толпа.
— Все никак у меня монета из головы не идет, — заговорил Козинец. — Одно дело — на рисунке ее разглядывать, другое — в руках держать. Есть в ней что-то совершенно необъяснимое, странное… Я тут вот что подумал: может, стоит поискать место последних раскопок Ревы? За ним там следили. И монету он там нашел…
Сквира криво усмехнулся. Не хочет милиция понять, что их советы КГБ не нужны.
Лейтенант посмотрел в окно и вдруг ринулся к задней двери.
— Наша остановка!
В автобус уже заходили новые пассажиры. Козинец, расталкивая их, прокладывал себе дорогу. Сквира протискивался следом.
— Осторожно, двери закрываются, — равнодушно объявил водитель.
Василь Тарасович, совсем уж бесцеремонно распихав людей, в отчаянном рывке достиг дверей и соскочил на тротуар. Сквира протиснулся в образовавшуюся щель и приземлился рядом. Двери захлопнулись, и автобус, выпустив струю густого дизельного дыма, медленно пополз дальше…
По обе стороны улицы тянулись пятиэтажки со множеством светящихся окон. Прямо перед сыщиками сверкали витринами гастроном и длинный магазин электротехники. Сквозь стекла были видны покупатели, перебиравшие музыкальные пластинки.
Свет из витрин освещал торчавшую посреди тротуара водяную колонку, от нее к дороге тянулась влажная полоса. Где-то в глубинах этого микрорайона должны были прятаться частные дома, для которых ее здесь при застройке и оставили.
Сквира и Козинец пересекли проезжую часть, обошли стоявшую на углу бочку с квасом и, перепрыгивая через разломы в асфальте, направились к виднеющейся впереди длинной пятиэтажке из белого кирпича.
Дом был довольно новый, но жильцы уже успели разбить перед ним с десяток огородиков с цветами, картошкой и зеленью. Забор отделял посадки от детского садика.
Северин Мирославович и Василь Тарасович взбежали по ступенькам подъезда. Лифта, конечно, здесь не было и быть не могло. Пришлось подниматься пешком.
Дверь им открыла молодая женщина в переднике, повязанном поверх халата.
— Иван Михайлович Гедзь дома? — спросил лейтенант.
— Да. А вы кто?
Сквира покосился на погоны Козинца, но все же достал удостоверение.
— Проходите, — неуверенно пригласила женщина. — Папа телевизор смотрит.
Они сняли в прихожей туфли и по тканевым дорожкам прошли в комнату. Навстречу с дивана поднялся пожилой мужчина в домашних брюках и майке.
