— Орландо Мендес, мой зять, — представил Гарсия своего партнера, мускулистого пуэрториканца. Тот был на двадцать пять лет моложе и на полголовы ниже.
Мы снова пожали руки, и я представился агентурным псевдонимом: Боб Клэй. Мендес нервно заерзал. Гарсия был профессионалом, полностью в теме, и сразу перешел к делу.
— Деньги при себе?
— Деньги не проблема, если у вас есть пластина.
— Доставим, когда окончательно договоримся. — Гарсия снова переключился на деньги. — Она будет стоить один запятая шесть.
— Как и договаривались, — не моргнув глазом ответил я. — Но мне нужно подтвердить подлинность. Ее должны увидеть и осмотреть мои эксперты. Когда это можно сделать?
— Через пару недель. У нас есть знакомый в панамском консульстве. Он ее привезет.
— Как с таможней?
— Не вопрос, — махнул рукой Гарсия.
— А можно поподробнее? Как пластина оказалась у вашего знакомого?
Гарсия начал рассказывать заранее заготовленную историю, которая должна была придать атмосферу законности продаже перуанского национального сокровища на парковке у шоссе. Я кивнул, изображая, что впечатлен «провенансом», позволил ему договорить, а затем сменил тему. Мне надо было, чтобы он под запись признал, что сознательно нарушает закон. Это будет очень важно, если получится довести дело до суда.
— Это щекотливое дело, — мягко заметил я.
— Да, так и есть, — кивнул с пониманием Гарсия.
— При перепродаже придется вести себя очень осторожно. Очевидно, в музей она попасть не может?
Мой собеседник только развел руками, как будто говоря: «Само собой».
Тут первый раз в разговор вмешался Мендес, который до этого крутился на стуле.
— А почему вы так уверены? — быстро и напористо сказал он. — Откуда вы знаете, что нельзя привезти пластину в США?
Прежде, чем я ответил, он разразился новой тирадой:
— Откуда вам знать? Откуда вам знать?
Я ответил так, как будто делал это сотню раз:
— Уж поверьте, я все проверил. — Надо было на этом остановиться, но Мендес, видимо, не был убежден, и я добавил: — Я адвокат.
На это возразить было нечего, но я тут же пожалел о своих словах. От такой лжи всегда один вред, а говорить, что ты юрист, особенно глупо. Преступники легко это проверят, а в суде такое заявление может вызвать проблемы.
Мендес подвинулся вперед и задал еще один вопрос:
— Боб, поймите меня правильно, но я должен спросить.
Было видно, что он нервничает, хоть он и не опускал взгляд. Несложно было догадаться, какие слова последуют дальше. Мендес верил в старую сказку, что по закону тайные сотрудники якобы обязаны говорить правду в ответ на прямой вопрос.
