Саккара пропустил издевку мимо ушей. В действительности он был не большим трусом, чем сам Арриан. Фанатичный, самовлюбленный, надоедливый — определенно. Но трус? Нисколько. Подобные насмешки теперь не задевали его так, как когда-то, и потому Саккара просто рассмеялся.
— А может, это ты нервничаешь, Арриан? Ведь его смерть — его окончательная смерть — даст тебе столь пугающую свободу, разве нет, Пес Войны?
Арриан нахмурился:
— Он не мертв.
— Уверен? Тогда где же он? — Несущий Слово посмотрел на него в упор. — Мне любопытно, что ты будешь делать без хозяина, за которым можно ходить тенью? Примешь наконец судьбу, постигшую все твое ублюдочное братство, и отдашься в горячие объятия Кхорна?
Арриан молча изучал товарища, держа ладони на рукоятях парных фальксов, покоящихся в ножнах на поясе.
— Нет никакого Кхорна, проповедник, — сказал он наконец. — Или Слаанеш. Лишь противоборствующие природные силы и дураки, наделяющие их большим смыслом, чем те заслуживают.
Даже для него самого это прозвучало неубедительно. Ему явно недоставало уверенности старшего апотекария.
«И более того, псобрат. У тебя нет ни ума, ни знаний твоего господина».
— Замолчи, брат, — буркнул Арриан и предостерегающе постучал пальцами по черепу Бриая. После смерти его псобрат оставался все таким же зубоскалом, как и при жизни. — Ты лишился права упрекать меня в нехватке сообразительности в тот день, когда сделал свой первый шаг на Восьмеричном Пути.
В своей когорте Арриан единственный не преклонил колено перед Троном-из-черепов. Хотя «гвозди мясника» искрили и рычали у него в голове, строгий режим приема успокоительных предотвращал худшие вспышки боли. Порой он принимал больше отведенной нормы, просто чтобы узнать, каково быть на обратной стороне безумия. Но не слишком часто. В небольших дозах боль была полезна. Она помогала идти по дороге, которую он для себя избрал.
А сейчас ему нужно было сосредоточиться — возможно, сильнее, чем когда-либо. Только так можно было надеяться найти выход из сложившейся ситуации.
Переворот не стал для него неожиданностью. Внезапный? — да. Стремительный? — несомненно. Но совсем не непредвиденный. Такова была природа легионеров-предателей. Вероломство было их вторым именем, оно жило в сердце каждого, вне зависимости от того, кому они присягали. Все они были отщепенцами величайшей армии, что когда-либо ступала среди звезд; они избавились от древней, инстинктивной дисциплины с той же охотой, с какой отказались от клятв верности Императору.
