Если б мне пришлось побывать в Витебске, я бы взяла такси и попросила отвезти меня в тот лагерь. Я бы обошла его весь. Мы там два месяца на этих могилах жили. Ну, сейчас там будет памятник и Вечный огонь, и проволоку, небось, оставили, как было загорожено: память потомкам.
Нам раз в день давали чуть баланды и хлеба сухого по чуть-чуть. К осени стало холодно. Выгнали нас из лагеря на широкую асфальтовую дорогу и погнали пешком до Минска. Грохот: по дороге гонят технику. Танки, машины отступают. Утром патруль стучит в стенку: «Руссиш авштейн!», — и опять на дорогу. Не помню, сколько дней от Витебска до Минска шли. В Минске загнали всех в казармы и никуда не выпускали. Там мы не видели могил. Ну, казармы тоже были сделаны для пленных. С неделю подержали — зима наступала. Заходят в казарму офицер-немец с переводчиком и говорит: «Кто поедет в Германию, просим выйти к поезду». А поезд был рядом с лагерем. Мы бросились к маме: «Мамочка, не надо, не поедем в Германию! Лучше здесь умрем. Там нас немецкие дети камнями поубивают». И мама нас послушала. А некоторые семьи поехали, попрощались и сказали: «Какая разница, где умирать: здесь или в Германии».
Нас еще подержали в казармах и повезли. Куда везут — не знаем. Чужой край. Потом ночью поезд остановился, открывают вагоны: «Руссиш, ап — выходи». И поезд ушел. Сидим, холодно и голодно. Стало рассветать — идут жители к нам, несут кто что. А это была станция Синкевичи. Вся округа около станции была усыпана гильзами и большими, и маленькими. И жители говорят: здесь партизаны немецкий состав сожгли. Немцы на передовую везли снаряды, а партизаны подожгли. Немцы кинулись отцеплять вагоны, и сами погибли от своих снарядов.
Потом пришли к нам местные власти: староста, полицаи — и повели нас по домам. Всех устроили у жителей. Село Синкевичи прямо рядом со станцией, и река Лана. Рядом село Мокрово. Посреди этих сел река. Красивые места. Сама природа украшала местность. От Мокрова хутора и дальше много хуторов. И люди в этой местности хорошие, добрые. Нас они звали «восточники». Таких добрых людей, наверно, нигде нет. Все давали, и партизан кормили, а немцы все отбирали. До 1940 г. у них власть была польская. Они все говорили: до прихода немцев у них правил страной Пельсуцкий. А когда немцев выгнали, в 1944 г. стала наша власть, советская.
Русские войска пришли в Синкевичи в 1944 г., в июне, в Петров день, праздник православный. Там немцы не палили, из села не выгоняли никого — сами удирали бегом.
