Итак, с 12 октября 1941 г. началась моя новая автобиография. Я стал узником рабского труда. До станции Ямполь Сумской области нас, молодых пацанов, примерно 35 человек, гнали пешком 12 км. Посадили в вагоны и довезли до разбитого бомбой моста. По фермам разрушенного моста нас перегнали на другой берег реки, а там стояли уже другие вагоны, в которых нас повезли в Конотоп. В Конотопе сформировали целый эшелон для отправки в Германию. Эшелон прибыл в Магдебург. Поместили нас в поврежденный кинозал. Переночевали кто как мог, кто сидя, кто на корточках, а наутро всех разбудили и объявили, что у одной девочки украли курицу. Переводчица объявила, что если не вернут девочке курицу, каждый 10-й будет расстрелян. Всех вывели на улицу и каждый смотрит, откуда будут считать, чтобы не попасть десятым.
Оказалось, что нас вывели на распродажу. Подходит пожилой немец, видать бауэр, и трясет каждого, подбирая себе здоровых ребят. Отобрал нас 16 человек, купил нас и повел на поезд. Проехали 60 км, и повел нас в свое хозяйство. Поселил в сарае, дал по кусочку хлеба с маргарином и чай. Легли все спать.
Наутро он будит всех нас и одного парня не досчитывается. Спрашивает, где шестнадцатый. Все мы чужие, не знаем как кого зовут, все пожимают плечами, а парнишка тот сбежал. Всех нас повел хозяин на огород убирать картофель. В огороде грязь по колено, картошка крупная, за день так устали, что к вечеру не чувствовали ног. Вечером он сообщает, что нашего парня поймали и расстреляли. Мы проработали две недели, убрали всю картошку, просушили.
В начале ноября хозяин свез нас на военную фабрику в г. Зальцведель. Временно нас заселили в подвалы, расположенные на территории фабрики, затем переселили во вновь построенный большое лагерь, это уже было постоянное место.
В этом лагере находились русские, белорусы, украинцы, французы, бельгийцы, поляки и другие иностранцы. Сразу стали заводить на каждого карточку, делать отпечатки пальцев. Когда дошла до меня очередь проводить отпечатки пальцев (а у меня болело плечо, и я не мог полностью повернуть большой палец), тогда сзади стоявший полицай ударил меня два раза по плечу. Я упал от боли и потерял сознание. Приводили меня в чувство с помощью нашатырного спирта.
Потом проработал три дня на упаковке патронов в ящики. Подошла ко мне фрау Шульц, похлопала по плечу и говорит, чтобы я за ней шел. Выйдя на улицу, я увидел подвальное помещение выгоревшее внутри от пожара, это была лаборатория, где проводились испытания патронов. Проработал неделю в этом помещении, убирая после пожара черную грязь, копоть, не полностью сгоревший войлок, который предназначался для звукоизоляции в помещении во время проката пулемета. Фрау Шульц сказала, что я буду здесь работать. Работал я здесь с одним немцем-инвалидом, который знал немного русский язык. Сначала работали вдвоем. Немец учил меня, как проводить стрельбу из пулемета. Брались пробы от определенных партий патронов, закладывались в ленту и ставились в камеры холода —60° и камеру жары +60° на 4 часа. Затем эта лента с патронами выстреливалась из пулемета, где проверялось качество патронов. После стрельбы на мишенях проверялась кучность пробоин, сортировались гильзы, по которым судили проверяющие, а это были женщины. Во время стрельбы были разные сбои. Лопались гильзы и застревали в стволе, взрывались патроны, это уже был дефект, который выводил пулемет из строя и это был сигнал для браковки партии патронов.
