Простой люд и старцы дружно покачали головами. Никто не желал связываться с моим отцом. Гунхильда только зубами скрипнула, а я едва удержалась, чтобы не вскочить и не расцеловать Тора. До чего здорово он все придумал!
Но я рано радовалась, старуха не из тех, кто легко сдается.
— Пусть так, — поднялась она с места. — Раз людской суд отказывается судить убийцу моего сына, я требую божьего суда. Против него даже тойон Освальд ничего не возразит.
Зал взорвался десятками голосов. Старцы о чем-то перешептывались, а я беспомощно оглядывалась, пытаясь сообразить, что происходит. И лишь посмотрев на Тора, поняла, что это конец. Мужчина сидел, склонив голову на соединенные ладони. Вся его поза говорила о безнадежности моего дела. Мы проиграли.
— Тихо! — главный старец снова взял слово. — В речах Гунхильды есть смысл. Ни тойон Освальд, ни кто-либо другой не оспорит божий суд. Скажи, Алианна дочь Освальда, согласна ли ты предстать перед богами и ответить за свои деяния? Если помыслы и руки твои чисты, тебе нечего бояться. Боги не допустят твоей гибели. Если же ты сделала то, в чем тебя винят, боги накажут, как подобает.
От меня ждали ответа, но я не знала, что сказать, а потому тянула время, надеясь, что Торвальд подскажет: медленно поднялась на ноги, оглядела собравшихся, облизнула губы. Тор верно истолковал мое замешательство и шепнул:
— Соглашайся. Отказ — признание вины.
Ну да, только невиновный пойдет на божий суд. Виновный постарается его избежать, ведь боги все видят.
— Я согласна, — кивнула.
Ответом мне был одобрительный гул зала.
— Так тому и быть, — заключил главный старец. — Пусть боги решат то, что не в силах решить люди. Да состоится охота!
Охота? Ноги подкосились, и я рухнула обратно в кресло. Он сказал «охота»? Что это за суд такой? Почему мне кажется, что боги здесь ни при чем и придется иметь дело с людьми? К тому же вооруженными. На охоту с пустыми руками не ходят.
После объявления приговора Тор самоустранился. Он позволил воинам увести меня, так и не взглянув в мою сторону, словно меня не существует. Не удивлюсь, если он уже подыскивает замену на место жены. От расстройства я едва не разрыдалась при всех. С трудом, стиснув зубы, сдержалась. Сегодня меня многого лишили, но честь пока со мной.
Конвой отвел меня обратно в комнату, которая в очередной раз превратилась в темницу. Снова по ту сторону двери стояла охрана, снова я ждала часа расплаты. Эта дурная традиция раздражала.
