" Сообщаем, что известный Вам товарищ Исаев отбыл вчера из Бразилии в неизвестном нам направлении. "
- Растяпы! - Никита Сергеевич бросил ботинок о стенку. Ботинок крякнул и прекратил свое существование. - Козлы! - второй ботинок ударился о стенку и упал рядом с первым. - Всех посажу! - и первый носок упал рядом со вторым ботинком.
Никита Сергеевич в гневе сполз с кровати и принял полный стакан самогона.
***
- Уважаемые пассажиры, наш самолет приземлился в аэропорту города Вашингтон, желаем вам приятного пути, а теперь все пшли отсюда, - молодая стюардесса с крутыми бедрами совершенно неласково выпроводила всех из самолета и заперла его на амбарный замок.
- Когда с Вами можно будет встретиться? - нетерпеливо поинтересовался Штирлиц.
- Как вы смеете, я мужу скажу! - возмутилась стюардесса.
- Мужу я сам скажу, если хотите, - пообещал Штирлиц. Так когда?
- Шли бы Вы, товарищ Штирлиц... - предложила стюардесса и назвала место, в которое нужно идти.
- Грубиянка, - резюмировал русский разведчик и отправился в пристегнутый к самолету "рукав".
Сразу же после рукава Штирлиц заметил два коридора направо и налево. Он почесал за ухом и пошел в левый коридор, катя перед собой тележку с чемоданами.
Внезапно Штирлиц почувствовал, что слабые, но цепкие руки затаскивают его куда-то налево, разрывая фалды пиджака. Штирлиц удивился и лягнул ногой кого-то сзади. Раздалось всхлипывание, и кто-то сказал на чистом русском языке, противно шепелявя:
- Отдавай коселек, шволось!
- Я тебе дам кошелек, - сказал Штирлиц, поднимая нахала, обросшего, как казалось, темной шерстью и воняющего помойкой, повыше. - Во-первых, я тебе не кошелек, а в морду дам, но это все во-вторых. Я русский разведчик Исаев, и не позволю всякой американской свин... ба, да это же Шелленберг!
Шелленберг, обросший до неузнаваемости и изрядно похудевший, узнал Штирлица раньше, и принялся радостно подвывать, несмотря на ушибленную об стенку при падении ногу.
- Вальтер... - сказал Штирлиц, готовясь прочитать назидательную речь. - до чего же ты опустился!
- Да вот, - сказал Шелленберг, явно показывая широкую прореху в верхнем ряду нечищенных зубов. - Живем мы тут плохо.
- "Мы" - это кто? - удивился Штирлиц.
- Это я и Айшман, - сказал Шелленберг. - Как! Вас отпустили? - Штирлиц наверняка знал, что на Лубянке можно задержаться надолго.
- Ага... Мы шебя вели плохо, - радостно сказал Шелленберг. - Это хорошо, что плохо, - сказал Штирлиц, весьма довольный. Он был доволен, что есть хоть кто-то, кому можно будет для профилактики бить морду.
