Ветер уносит конец тетиной фразы.
Надя блаженно кивает головой, ничего не понимая из тетиных слов.
Ту-ту, ту-ту! — опять гудит пароход.
Убирают сходни. Раздаются такие желанные слова команды: «Отдать концы, трави канат!»
На носу парохода завертелась чугунная тумба, загромыхала цепь, из воды показался блестящий якорь. Нос парохода отвалил вправо, и между ним и пристанью открылась полоса воды, и поплыли по ней хлебные корки, окурки и всякий сор.
Надя стоит у борта. Она смутно различает на пристани тетю и дядю. С носа подул свежий ветер, все схватились за шляпы и фуражки. Многие отправились по каютам. А Надя все стоит и смотрит.
Как легко дышится на реке! С берегов тянет терпкой молодой травой; в тайге в ложбинах еще лежит бурый снег. А горные склоны уже зазеленели. Они грелись на солнце, отдыхая от стужи и снега.
Пароход, вздрагивая корпусом, набрал полный ход. Надя счастлива. Она может свободно ходить, сидеть, смотреть в окно или лежать на диване в каюте и читать. И никого нет за ее спиной — ни дежурной мадемуазель Смирновой, ни важной инспектрисы, ни тетиного денщика Бондаренко. Надя едет домой, к маме.
Рано утром она уже стоит на носу, ветер раздувает парусом ее коротенькое платьице. Надя смотрит, как нос парохода режет воду и она белыми барашками расходится от бортов. Река тихая, гладкая. Около парохода она мутно-желтого цвета, а подальше совсем синяя, и в ней купаются весенние пышные облака.
В двенадцать часов дня бойка весело звонит колокольчиком к обеду, обегая несколько раз палубу. В кают-компании уже накрыт стол, и по каютам разносят миски и приборы. Наде тоже хочется пообедать если не в столовой, то хотя бы в каюте. На пароходе всегда так вкусно готовят! Но тетя денег дала в обрез и позволила брать только чайник с кипятком, а есть своих кур и пирожки. И один раз, если будет мороженое, взять порцию. Впрочем, ничто сейчас не огорчает Надю. Ей хочется и стоять, и читать увлекательную книжку «Пещера Лейхтвейса», и спать, и съесть крутое яичко, и все это в одно и то же время. И, когда она стояла на палубе, ей было досадно, что она не спит, а когда читала книгу, она жалела, что не смотрит на реку и не видит, как бегут ее зеленые, чуть-чуть закудрявившиеся берега.
Четвертый день на реке. К вечеру должны быть в городке. Осталось только сто с небольшим верст. Тут Надя знает каждый поворот. Вот высокая крутая скала и на ней часовня. Здесь река глубока. В этом месте морское дно и почти всегда бывает мертвая зыбь. Плывешь точно в коридоре — так высоки горы! Громче стучат колеса, грознее тайга, и в темноте страшно — вдруг пароход наскочит на скалу! Наступил вечер, берега сливаются, и огненный сноп искр из трубы сверкает, как длинный хвост кометы. А городка все нет и нет. Тух, тух, тух! — стучат колеса, как будто и они торопятся домой.
