Лабиринты времени | страница 48
Устал.
Ничего. Скоро отдых. Осталось всего одно дело.
Пальцы крепко ухватили рукоять. Удар. Я постарался вогнать нож себе поближе к сердцу.
Не больно. Странно.
– Прости, – сказал Агнессе. – Если средства нужно оправдывать – к лешему такие средства.
Она закричала.
Смерть, где твоё жало, когда оно так нужно? Вот он я, ещё хохмлю!
Посмотрел вниз. Ударил ещё и ещё. Хоть бы хны. Клинок становился как будто прозрачным, впитываясь в плоть.
Чудо? Свойство оружия? Или я, впитавший отравленную силу Стратега, теперь слишком силён для клинка?
Пока я недоумевал, напарница подбежала ко мне и отвесила хороший пинок по рёбрам.
– Кончай самоубиваться и вставай! Позер! Пафос ходячий! Гордынька до небес! Руки ему чистые подавай! Тебя что, вражду сеять или народ валить кто-то заставит?…
– Стерва, – заключил я. – Стервочка. Ну, держись!..
…Мы стояли, обнявшись, чуть запыхавшиеся. Небо не упало на землю, и мы были рядом.
– Он был настоящий дьявол, – сказала она. – Мы сделали хорошее дело. Заслужили.
– Он был всего лишь человек. И это самое страшное, – процитировал я её. – Но – заслужили. Наверное, – невысказанный вопрос повис в воздухе.
Мы помолчали.
– Всё же мы чудовища. Чуточку, – признала она. – Но в наших силах не перестать быть людьми. Это лучше смерти.
– Звучит как план на ближайшую вечность.
И это он и был.
Григорий Елисеев
Точка слома
В Париже было тепло и солнечно. На бескрайнем голубом небе – ни единого облачка, а сквозь прогретый воздух можно увидеть почти весь город. От покатых крыш Монмартра и до Елисейских полей, от Лувра и до закрытого строительными лесами железного каркаса Эйфелевой башни – будущего символа страны.
Впрочем, стоящему у окна человеку было не до любования пейзажами. Одетый в камзол мужчина держал в правой руке футуристического вида стальной кейс, а все его внимание сосредоточилось на шумной толпе внизу.
Парижане заполонили обе стороны широкой улицы, сгрудившись у выставленного жандармами ограждения, жестикулируя и громко обсуждая предстоящий парад. На фасадах домов были попеременно развешены трепещущие на ветру яркие флаги, что складывались в непростую мозаику геополитических реалий эпохи. Орлы и полосы, звезды и драконы, кресты и полумесяцы. Державы-победительницы праздновали окончание самой кровопролитной войны в истории. Войны, порожденной безумными фанатиками, начитавшимися теократических опусов Эмилио Обрегона о философии духа и превосходстве «духовно сильных народов» над остальными. Войны, победа в которой должна была стать началом новой эпохи мира и процветания для всего человечества.