– Правда видел, – поежился Ржавый. – Только тут вот какое дело – не умыкнули Марюту. Сама она за тем дядькой с куклой пошла.
– Каким дядькой? – немедленно спросил Герман. – Что за дядька?
– Высокий такой. – Мальчишка засопел. – Кучерявый, в шляпе смешной.
– Так кучерявый или в шляпе? – Карась выпустил струйку табачного дыма. – Это как?
– Вот так. – Мальчишка вздохнул. – Волосы у него до плеч, черные, как гудрон, и шляпа цыганская, с широкими полями.
– А что за кукла? – вклинился в разговор Колька.
– Смешная, на ниточках. Человечек в колпаке, таком странном, рогатом. И весь в ромбиках.
– Арлекин, что ли? – уточнил Герман.
– А я знаю, как его зовут? – фыркнул Ржавый. – Марюта мне про него, про дядьку этого, позавчера рассказала. А её с ним Ксюха познакомила, та, что тоже пропала.
– Верно-верно, была такая. Тоже пропала, – подтвердил Карась. – Только она не из этого подвала.
– Ну да, Ксюха на «Сортировочной» гужевалась. – Ржавый снова поежился. – Марюта мне сказала, что дядька сильно добрый, обещал ей куклу такую подарить, если она снова придет.
– Педофил? – предположил Колька. – Тогда это не наш профиль, это надо Петровке информацию сливать, да и все.
– Не надо никакой Петровки, – нехорошо улыбнулся Карась. – Мы с этим кучерявым сами поговорим о жизни и о судьбе. Наш вокзал, наше право.
– Ты дальше рассказывай, парень, – попросил Ржавого Герман. – Что было после? Ты же за Марютой пошел?
– Ясное дело. – Ржавый почесал чумазую щеку. – Не верю я, что за так куклы дарят, а дядьки… Они разные бывают.
– И? – настойчиво подтолкнул мальчишку Герман.
– Дал он ей куклу, – хмуро ответил Ржавый. – И когда Марюта ее взяла, она как-то… Как неживая стала. Ну я не знаю, как объяснить даже… Застыла на месте, кукла эта в руке у нее висит. А этот-то, в шляпе, пальцами щелкнул и пошел, а Марютка за ним.
– И? – Карась выбросил окурок. – Что мы из тебя все клещами тянем?
– И все. – Ржавый опустил голову.
– Врёшь. – Герман взял мальчишку за плечо. – Ты же пошел за ними?
– Пошел, – под нос буркнул мальчишка. – Подумал, что эту дуру выручать надо. Только вот не вышло. Там потом такое было…
– Я сейчас его удавлю! – взорвался Карась.
– Да не ори ты. – Герман присел на корточки и указательным пальцем вздернул подбородок Ржавого вверх. – Что ты видел?
– Домину огромную, – наконец прорвало парня. – Она деревянная! Разноцветная! С факелами! Прямо на старых путях из ниоткуда взялась. Они на крыльцо поднялись, так дверь открылась сама! Не было за ней никого, я же видел, шагах в двадцати от них стоял. Этот-то Марюту в дом запихал, повернулся и на меня уставился. И как только заметил, я за старой цистерной спрятался? А он стоит, лыбится и кричит: «Эй, бамбино, иди сюда. Я знаю, что ты здесь. Не надо бояться маэстро Джованни, он любит детей, он играет с ними в театр».
