Карась шел впереди, шустро перелезая через какие-то ограждения и время от времени исчезая за разыгравшейся метелью. Уже совсем стемнело, Колька начал опасаться, что они потеряют своего проводника в этом железнодорожном заснеженном чистилище, а после не найдут отсюда выхода.
– Вот здесь. – Карась обнаружился у кургузого кирпичного домика с темными окнами. – Тут у них лёжка.
Против ожиданий, он не стал стучать в дверь, а вдарил своей ногой, обутой в щёгольский остроносый сапог со скошенным каблуком, в жестянку, лежащую у фундамента дома.
– Маринка, открывай, свои на пороге, – гаркнул Карась. – Давай шустрее, пока я себе причиндалы не заморозил.
– Чего там морозить-то? – раздалось из-под земли, и жестянка распахнулась, оказавшись дверцей, ведущей в подвал.
Оттуда пахнуло копотью и смрадом немытых тел, Колька непроизвольно поморщился.
– Ну, чего тебе? – наружу высунулась всклокоченная голова, только по голосу в ее обладателе можно было опознать женщину, да еще по имени, которое назвал Карась. Хотя какое там… Одутловатые щеки, узкие щелочки глаз, черные зубы – все это делало существо, представшее перед оперативниками, бесполым.
– В твоём гадюшнике шкет есть, отзывается на имя Ржавый. Дерни его сюда, поговорить с ним надо.
– Чего натворил? – ощерилась Маринка. – Так я его, стервеца…
– Не базлай, – осек ее Карась. – Сюда его давай, живо. Или ты думаешь, что я к вам полезу сам?
Колька испытал невероятное облегчение от того, что не надо спускаться вниз, в эту удушающую вонь. И кто знает, что там вообще подхватить можно?
– Щас, – пообещала Маринка и скрылась из вида.
– Двадцать первый век, – как бы в пространство сказал Герман.
– А чего ты хотел? – усмехнулся Карась. – Это только в телевизоре всякие президентские программы действуют да чистеньких детдомовцев показывают, которые всем довольны. Я вот тоже с такого шалмана начинал, только в Харькове, и больше всего боялся, что снова в детдом попаду. И я этих пацанов понимаю – уж лучше здесь, чем под защитой государства. Шансов выжить больше.
Герман промолчал.
Жестянка-дверца снова лязгнула, и на поверхность вылез парнишка лет десяти, кутающийся в какое-то драное пальтишко.
– Ты Ржавый? – уточнил Карась.
– Я, – хмуро подтвердил пацан и кивнул огненно-рыжей головой. – Чего звал?
– Дерзкий. – Карась достал пачку сигарет. – Люблю таких. Курить будешь?
– Благодарствую. – Ржавый помотал головой. – Не хочу привыкать, на это дело бабки нужны.
– Правильно мыслишь, – одобрил Карась, закуривая. – Курить – здоровью вредить. Ладно, малой, вот какая тема есть. Шепнули мне, ты базарил за то, что видел, как одну пацанку на шестой развилке кто-то умыкнул. Вправду видел это, или так, голимый прогон толкнул?
