— Саньк, бывшая Ленина правда теперь твоя, ты имей это в виду.
Саша закивала и торопливо пробормотала:
— Ну да, спасибо, но я где, а она тут. Пусть стоит пока, ждет, что ли.
— Ну вот я про это, — сказал папа, странно косясь по сторонам. — Чего ей стоять. Можно же сдать, ты не против?
Саша пожала плечами, а папа продолжал:
— Ну или там другие варианты. Если человек будет жить — ты не против?
Саша насторожилась.
— Пап, какой человек? Знакомый, в смысле? Ну если вам нужно, то ради бога, конечно…
— Может, знакомый. Может, и я сам. Можно?
Он наконец посмотрел на Сашу, и опять глаза его были другими.
Саша сморщила нос, чтобы не заплакать, и хотела спросить: «Пап, ты мне мамку новую нашел, что ли?» — но спросила другое, очень медленно и ровно:
— Пап, ты хочешь, чтобы у меня была семья, дети, муж, и так всю жизнь?
Папа неуверенно улыбнулся, и лицо его снова застыло. Саша пояснила:
— Не сейчас, в смысле, а вообще — то, что с любимым человеком до старости вместе, внуки там и так далее?
— Санька, ты дура, что ли? — уточнил папа. — Что за вопросы?
— Ну вот. И я хочу, честно. Не пугайся, нету пока такого человека, вы первые узнаете, если будет. Но просто… Короче, Лизка мне говорила то, что если родители в разводе, то и дети обязательно разведутся. И она…
— Дура твоя Лизка.
— И она права, наверное. Анька, помнишь, классом старше училась — она в разводе уже, и Кирилл ваш, которого вы мне в пример всё, и… Короче, это правило такое: если родители курят, то ребенок у них может быть некурящим, но на самом деле нет, исключение подтверждает, а курить почти каждый будет.
— Так мы не курим…
— А если родители развелись, то и ребенок разведется. И знаешь, пап, в чем разница между мной и тобой, ну и мамой? У тебя родители не разводились. У мамы тем более, там сложно, я помню. Но если вы разведетесь, то это только ваша вина будет. А если я разведусь — то это вы виноваты. Ты уж прости, но только так получается.
— Саньк, так нечестно, — негромко сказал папа.
— А то, что так — честно? — спросила Саша тоже негромко.
Папа помолчал, с тоской посмотрел на удивительно чистое, не совпадающее с запахом, небо и на окна своего дома, и сказал:
— Не могу я больше, Санька. Ты же видишь, какая она.
— Какая? — спросила Саша зло.
— Ладно, — сказал папа. — Понял я. Забыли.
Он поцеловал Сашу в скулу между шапкой и шарфом, махнул рукой, поворачиваясь, но вдруг замер и сказал себе в ноги:
— Душно мне, Саньк. Не могу больше.
Саша заплакала.
