— Может, подождать?
— Это почему?
— Привыкнем немного.
— Да ты, никак, от учебы своих комсомольцев оберегаешь? Обязательно опроси!
— Я и так знаю, без опроса…
— Знаешь? — Русаков улыбнулся. — Боюсь, не все знаешь, Игорь. Сложная вещь — учеба. Тут мало спросить, кто куда хочет поступить. Надо еще посоветовать, куда поступить. Какой жизненный путь избрать. И тут еще большой вопрос — откуда ближе дорога в науку — из города или деревни. Возьмем твоего друга, Андрея Кочергина. Всегда вы вместе — говорили мне о вас. Так вот, наверное, знаешь, что мечта Андрея поступить на педагогический, стать учителем…
Русаков неожиданно умолк, взглянул в окно.
— Гость ко мне…
Игорь увидел на пороге Емельяна. Тот поздоровался, прошел в комнату и сказал, присаживаясь к столу:
— Вы, Иван Трофимович, меня извините, что я к вам в воскресенье, да еще в дом ввалился. Только мне никак в другое время к вам не попасть. С утра до вечера все в поле да на ферме. И вы тоже в разгоне…
— Ясно. Выкладывай свое дело.
— Сами знаете, какое мое дело, с зимы до лета корма вожу. Надо бы мне переменку дать.
— И кем же ты хочешь работать?
— Может, фуражиром поставите?
— На повышение метишь?
— Не то что на повышение, а есть у меня интерес к кормам. Если, к примеру. Иван Трофимович, зеленку скормить в тот день, как она скошена, от нее одна польза, а на следующий день — куда как меньше. И есть у меня такое желание стать специалистом по кормам… Можно ведь?
— И даже могу помочь. Сейчас ты кормовоз, потом станешь фуражиром, ну, а зимой пойдешь на кормокухню — новую построим — на все большепустошские фермы. Но об этом разговор после. А сейчас, если правление утвердит, я не против — переходи на фуражира.
— За это спасибо, Иван Трофимович. Только вдруг меня правление неволить станет? Тогда лучше в кормовозах оставаться мне…
— Опять ты, Емельян, за свое. Я тебе сказал, никто тебя неволить не будет и больше об этом ни слова…
— Есть ни слова, — поспешил сказать Емельян. — Так, значит, могу рассчитывать?
— Через неделю правление, а там считай себя фуражиром.
— Как раз к развороту сенокоса! И то сказать, Иван Трофимович, я уже приглядел, куда лучше свозить пойменное сено. Не через речку тащить, а в бору у бережка застоговать. А зимой на тракторе по льду зараз можно хоть пять стогов перевезти… Долго ли? Да и рядом.
— Вот и хорошо, — сказал Русаков. — А теперь садись чай пить.
— Не могу…
— С конфетами.
— Нет, увольте, Иван Трофимович. Мне Игнат Романович дальней родней приходится, я к нему приглашен.
