— Она не ездила с нами, — сказал Андрей.
— Дома осталась? И это в первый же день?
— Чуть свет на птицеферму побежала. Сама себе наряд дала.
Русаков что-то пробурчал себе под нос и крикнул шоферу:
— Давай на птицеферму! — Но еще издали он увидел, что во дворе птицефермы творится что-то неладное. У сетки куриного загона, там, где горою высилась яичная тара, на опрокинутом ящике сидел заведующий птицефермой Еремеев, а около, словно наскакивая на него, кружилась Нина Богданова.
Когда Русаков зашел на птичий выгон, Еремеев вскочил с ящика и запричитал умоляюще:
— Пощади, Иван Трофимович! Умучила девка, ей-ей, умучила. Знаешь что говорит? Много кур держим! А как не держать? План-то по яйцу надо выполнять.
— Вот плохие несушки и объедают хороших, — запальчиво ответила Богданова. — И хорошие становятся плохими. У нас в школе плохих кур не держали.
— Слыхал, Иван Трофимович? — снова запричитал Еремеев. — Сколько лет работал — и все было хорошо. А тут, на тебе, какая-то девчонка учит. Ну что ж, раз так, то прощайте.
— Постой, Еремей Еремеевич. Богданова тебе в помощь.
— Нет, увольте! — категорически отказался Еремеев. — Она меня за одночасье умучила, а ежели так каждый день будет, то что ж от меня останется — кожа да кости.
— Пусть будет по-твоему. Ты сам по себе, а она сама по себе. Твое дело куры, а ее — цыплята. Под твоим контролем, конечно.
— Разве что так.
— Вот и хорошо, — поспешил сказать Русаков. — А теперь, Нина, пройдем в цыплятник, есть разговор. — И, отойдя от Еремеева, рассмеялся: — Ну и напугала ты его.
— Иван Трофимович, так я же правильно говорю.
— Значит, много кур у нас? И те, что мало несутся, объедают несушек?
— Конечно. Пока несушки в гнезде, дармоедки у кормушек.
Цыплятник ничем не отличался от обычного сарая, с отгороженным сеткой выгоном. Когда они вошли туда, цыплята вдруг умолкли и в наступившей тишине с любопытством и удивлением рассматривали неожиданных пришельцев. Казалось, они спрашивали: а кто это пожаловал в неурочное время, когда кормежка кончилась и людям тут делать нечего? Потом тишину сорвало многоголосое «ко-ко-ко», что, наверное, означало: да стоит ли на пришельцев обращать внимание — постоят, постоят и уйдут. Нина Богданова улыбнулась чему-то своему и едва заметно покачала головой. Но Русаков все же заметил это и спросил:
— Не нравятся цыплята? Настоящей русской белой породы.
— Цыплята очень хорошие.
— А чем же ты, вроде, недовольна?
— Как они вас встретили.
