— Мы с братом катались верхом, — начала она, Печаль села прямее, словно понимала это.
— Когда это было? Сколько тебе было? — спросила она у Мэла.
Он и Афора посмотрели на Веспуса.
— Давно это было? — спросила Печаль у Веспуса.
— Два года назад, — медленно ответил лорд.
Печаль и Шарон отреагировали одновременно:
— Вы утаивали это два года?
— Вы нашли его два года назад и молчали?
Даже Расмус ударил чашкой по столу и смотрел на отца, раскрыв рот.
— Если вы дадите ему объяснить… — начал Веспус.
Но Печаль поняла кое-что еще и повернулась к Линсель.
— Вы сидели в моем доме, под моей крышей два года и молчали, — ее голос был холодным. — Вы все знали и промолчали. Шпионили, врали…
— Я не врала.
— Не смейте оправдываться, — рявкнула Печаль. — Предательница.
— Мисс Вентаксис, я прошу вас успокоиться, — тихо сказал Веспус.
Кожа Печали пылала от гнева и смущения из-за упрека как ребенку. Гнев собрался в груди, но она не успела его выпустить, ладонь сжала ее колено. Расмус смотрел вперед, нежно сжимая ее ногу.
Этого хватило, чтобы она пришла в себя, и она глубоко вдохнула.
Она скрестила руки и повернулась к Афоре.
— Хорошо. Продолжайте.
Афора сжала губы от приказа, но склонила голову и заговорила снова:
— Моя лошадь потеряла подкову, и мы решили срезать, чтобы к ночи найти кого-то и заняться лошадью. И мы нашли первым домик Белисс…
— Моя… опекунша, — перебил Мэл. — Ее зовут Белисс.
Афора кивнула.
— Мы подошли и постучали в дверь, и нас удивило, что ответил юный раннонец, — она кивнула Мэлу. — Сначала мы решили, что он был там с любовницей-риллянкой, — Печаль скрывала эмоции, — и прятался от властей. Но вышла Белисс, и стало ясно, что дело другое. Мы не знали, что еще делать, и послали за лордом Веспусом. Мы ждали три дня, задавали мальчику одни и те же вопросы снова и снова. «Кто ты? Почему ты здесь?». Но его ответы были одинаковыми — он был ребенком Белисс, это был его дом. Старушка отказывалась участвовать, пока не прибыл лорд Веспус. Он ее разговорил, и подтвердились наши надежды. Мы нашли потерянного наследника Вентаксис. Живого и невредимого.
Было что-то странное в том, как она говорила. Словно репетировала это. Паузы, ударения, даже то, как она вскидывала брови, словно сама удивлялась, выглядели как выступление.
Шарон ответил сухо:
— Просто невероятно, — и Печаль поняла, что он тоже это заметил.
— Я впервые тогда узнал это, — Мэл склонился в ее сторону. — Я не спрашивал раньше, откуда я там, и была ли она моей мамой.
